Прошло четыре дня, прежде чем врач разрешил мне вернуться на службу. Не потому, что мне стало лучше, — просто благодаря чудесам современной фармацевтики мне удалось скрыть стреляющую боль в спине и онемение правой ноги.
После операции, во время которой был сбит «Черный ястреб», «американские горки» не замедлились, а, наоборот, набрали скорость. Мы проводили множество специальных мероприятий в районе Садр-Сити — огромной трущобы, состоящей из серых жилых домов и унылых одноэтажек на окраине Багдада. В Садр-Сити проживало около миллиона человек, значительная часть которых была нашими врагами.
В Садр-Сити произошло два восстания. Одно из них случилось в апреле, еще до нашего прибытия, когда американский патруль попал в засаду, в результате которой погибли восемь солдат и еще пятьдесят семь были ранены. Второе восстание началось в августе, после нашего прибытия; оно продолжалось до сих пор.
Из-за интенсивных боевых действий Соединенные Штаты не могли восстановить инфраструктуру Садр-Сити. Это означало, что миллион человек оставался без электричества, воды и канализации. Основные дороги были настолько насыщены самодельными взрывными устройствами, что их объявили небезопасными для гражданского транспорта, да и для наших войск они были ненамного безопаснее. Разумеется, лидеры восстаний обвинили в отсутствии прогресса американцев — отличный инструмент вербовки для врага.
Садр-сити являлся шиитским анклавом, поэтому в нем было сильно иранское влияние. Поначалу, из-за принятой политики, если во время «ударов» нам попадались иранцы, мы должны были обращаться с ними по-другому и передавать в вышестоящий штаб. Но в конце концов в какой-то момент во время ротации мы получили право задерживать их, как и любых других отморозков.
Поскольку с ними стали сталкиваться все чаще и чаще, нам пришлось научиться разговаривать с ними. Однажды во время полевого допроса на объекте, мой переводчик сказал иранскому задержанному, что я «аятолла Томала». Похоже, это придало мне некоторую уличную значимость, и задержанный начал говорить.
Как бы плохо ни обстояли дела в Садр-Сити, в других местах они были ненамного лучше. Мы постоянно проводили спецоперации по всему нашему району ответственности, концентрируясь на любом руководстве, управляющих деньгами или особо важных целях, приказы на ликвидацию или захват которых поступали свыше.
Было ясно, что ни мы, ни американские военные в целом не в состоянии уничтожить всех боевиков, будь то бывшие солдаты режима, религиозные ополченцы или джихадисты. Один падет, а десять других появятся или проберутся из Сирии или Ирана. Но мы полагали, что если перекрыть поток денег и оружия и уничтожить самых «умных», планировщиков, которые мыслили стратегически, и лидеров-демагогов, которые мотивировали людей умирать за них и их дело, то нам удастся победить в этой борьбе.
Мы всегда играли с плохими парнями в кошки-мышки, вот только в этом состязании победители оставались жить, а проигравшие — нет. Возможно, у врагов был менталитет каменного века, когда речь шла о правах человека, но они были далеко неглупыми и не ждали, когда мы появимся и убьем их.
Они сидели и наблюдали за нашей работой, возможно, иногда даже из дома напротив, а затем разрабатывали план. Они учились устанавливать мины или СВУ вдоль тропинок, по которым, как они знали, мы будем ходить, или выстраивали их вдоль стены, ведущей к входной двери, зная, что мы соберемся там перед входом.
Они научились начинять взрывчаткой целые дома, а затем по наводке сообщали, что внутри находится важный объект, после чего, когда операторы штурмовали здание, они его взрывали. Во время одной из операций эскадрона, вокруг бойцов взорвали дом; чудом никто из операторов не пострадал, но террорист и его ребенок погибли. Жена подрывника была зла на наших ребят. Моя реакция, когда я узнал об этом, была такой: «Не живите с террористом-смертником».
В ответ на это мы стали быстро оценивать обстановку, как только входили в здание. Нужно было действовать быстро и опережать в принятии решений террористов. Войти и оценить, после чего продолжить «зачистку» или выйти. Всё должно было происходить в течение нескольких секунд, и все участники должны были смотреть по сторонам. Если что-то было не на месте или казалось странным, следовала немедленная эвакуация.
Несколько раз это спасало нам жизнь. В одном случае отряд вошел в дом и увидел, что он совершенно пуст, — кроме мобильного телефона на столе там не было ничего. Это показалось кому-то странным, и он потребовал немедленной эвакуации. К счастью, все успели выбраться из дома до того, как зазвонил телефон и дом взлетел на воздух.