Я решил, что если бы инструкторы не хотели, чтобы я следовал за огоньками, они бы не поставили их на тропе, и поэтому пошел за ними в гору.
Потом, сидя на корточках у тропы, все еще пытаясь справиться с диареей, я увидел полдюжины огоньков внизу у подножия. Быстро натянув штаны, я побежал обратно к тропе.
После быстрого и несанкционированного обсуждения с другими кандидатами я убедил их, что они движутся в неправильном направлении, и если они будут туда идти, то вернуться в исходную точку. Они последовали за мной, однако через некоторое время решили, что все-таки шли по верному пути, и после еще одного несанкционированного обсуждения вернулись на ту дорогу, по которой шли изначально.
Подумав об этом, я решил, что если столько людей убеждены в своей правоте, то я, должно быть, ошибаюсь и пришел к выводу, что меня, должно быть, занесло, когда я сошел с тропы, поэтому решил последовать за остальными кандидатами, — однако пройдя всего пятьсот ярдов, остановился, сказал остальным, что уверен в правильности своего решения, и снова повернул назад. В одиночку.
Через несколько километров я вышел к перекрестку на тропе. Я мог либо свернуть влево, либо продолжить движение в том же направлении. Пошарившись в кустах, я нашел знак, указывающий направление, в котором шел. Остальные, видимо, пропустили его и повернули обратно к исходной точке — именно так я и подумал, увидев их в первый раз. Я раздвинул кустарник, чтобы знак видели другие, и продолжил свой путь.
Это был ценный урок: доверяйте своим суждениям, даже если все остальные считают, что вы ошибаетесь. Но в тот вечер мне оставалось только надеяться, что ворчливый голос в моей голове, обративший меня в нужное русло, действительно прав.
После долгих мысленных споров и замешательства я решил, что наконец-то близок к финишу. Я направился к следующей контрольной точке, расположенной на вершине горы передо мной. На карте была обозначена лесовозная тропа, которая зигзагом вела к вершине, но был и другой вариант — идти прямо в гору.
Обеспокоенный тем, что я потерял много времени из-за своего фальстарта, я выбрал последний вариант — прямо в гору, но вскоре пожалел о своем выборе, продираясь сквозь заросли горного лавра с перепутанной паутиной гибких ветвей, которые слишком толстые, чтобы их резать, и слишком упругие, чтобы сквозь них ходить. Это был сущий кошмар — продираться сквозь них, пока они цеплялись за ноги и снаряжение.
Не имея возможности идти, я, в конце концов, начал бросать рюкзак впереди себя, а затем ползти за ним, неся винтовку. Эта стратегия не сработала, когда я попытался воспользоваться компасом, который был привязан к поясу — он пропал, оторванный от шнурка проклятым горным лавром.
— Твою мать! — выругался я. Без него я заблужусь и, возможно, даже буду вынужден сойти с дистанции; я никогда не дойду от одной контрольной точки до другой. Глядя вниз по темному склону со всеми этими лианами, осыпями и камнями, через которые я перелезал, чтобы добраться до этого места, мне захотелось плакать. «Мне никогда не удастся найти его здесь», — подумал я.
Несколько минут я сидел и раздумывать о том, чтобы все бросить. Но я никогда ничего не бросал и не хотел начинать, не попытавшись хотя бы найти компас. Оскальзываясь, я начал спускаться обратно, и, к счастью, далеко идти не пришлось. Компас оказался всего в нескольких ярдах ниже по склону, затерявшийся под листьями. Это было чистой удачей, что я его нашел.
Наконец я добрался до контрольной точки и нашел инструктора, который дал мне воды и, впервые с начала отбора, произнес несколько простых слов ободрения. Однако новости были не очень хорошими: мне предстояло пройти еще несколько миль — по крайней мере, до вершины другой горы.
Мокрый, покрытый грязью и остатками растений, я отправился вперед, но был истощен. Я чувствовал запах аммиака, запах разрушающихся мышц. Мои ботинки промокли насквозь, и на ногах появилась траншейная стопа — крайне болезненное состояние, вызванное мокрыми ботинками. Понос по большей части прошел, но у меня оставалось мало энергии и нарастало ощущение все бóльшего головокружения.
Начали закрадываться сомнения, смогу ли я дойти до конца. Действительно, какое мне вообще было до этого дело? Я заставлял себя думать о том, что мне тепло, сухо и я могу вернуться домой, в казарму или в грузовик — куда угодно, только не туда, где я находился. Но я шел вперед, заставляя себя ставить одну ногу перед другой.