На этот раз мы отправились ночью по земле, на «Хаммерах» и пятитонных грузовиках, с рейнджерами впереди, чтобы установить охранение, и Подразделением позади. Поскольку грузовики не были бронированы, штурмовые группы перед выездом обложили их мешками с песком и фанерой, чтобы обеспечить им дополнительную защиту.
Удар наносился в «безопасной» части города, контролируемой кланом, дружественным американским войскам. Однако в Могадишо ни одно место не считалось по-настоящему безопасным; здесь не было табличек, указывающих, какая сторона улицы принадлежит дружественному клану, а какая — враждебному. И иногда они переходили на другую сторону. Лучшей стратегией было считать, что врагами являются все.
Прибыв к объекту — обнесенному стеной жилому комплексу с несколькими небольшими хижинами с соломенными крышами внутри, — рейнджеры выдвинулись, чтобы установить периметр, в то время как наша группа приступила к штурму первой хижины. Я вскрыл замок своим дробовиком, а затем отошел в сторону, пока остальные члены группы заходили внутрь.
Выставив охранение, чтобы никто не смог застать группу врасплох сзади, я вошел в хижину и заглянул в одну из комнат, которые уже были зачищены. На столе стояла печатная машинка, но в остальном в комнате ничего не было.
Тут появился еще один спецназовец.
— Знаешь, ты только что подстрелил женщину, — произнес он. — Твоя пуля прошла через дверь, отрикошетила от пола и попала ей в ногу. Иди и позаботься о ней.
Я не знал, как воспринимать это замечание. Он делал мне замечание или просто давал понять? Его обвинительный тон разозлил меня. Я не хотел специально стрелять в женщину, это был рикошет. Это была война, и люди получали ранения, но теперь мне нужно было заняться этой пострадавшей в качестве «наказания».
Я вошел в комнату, где на спине лежала женщина средних лет и выла во всю мощь своих легких. В комнате было еще несколько операторов, кто-то подложил подушку под ее раненую ногу, и она была пропитана кровью.
Джейк перевернул ее, чтобы я мог перевязать рану. Я увидел, что она лежит на ноже. Она могла бы схлопотать пулю, если бы подобрала его, когда спецназовцы только входили в дверь. Но то, что она хранила его в своей постели, было вполне объяснимо: это был Могадишо, город без закона, где изнасилования были обычным явлением.
Мы решили перевезти женщину, чтобы она могла получить медицинскую помощь. Джейку и мне поручили нести носилки. Выйдя из здания, мы попали под обстрел, казалось, со всех сторон. Ночь освещали красные трассирующие пули, но откуда именно стреляют, было непонятно — урок того, как сложно вести бой в городе, где эхо выстрелов отражается от стен, а сама стрельба ведется со скрытых позиций.
Мы с Джейком побежали к «Хаммерам», крича о своей ноше на каждом шагу. Летящие со сверхзвуковой скоростью пули проносились над головой и звучали, словно треск ветвей деревьев в холодный зимний день. Мне уже доводилось слышать этот звук в Форт-Брэгге, но тогда я был в безопасности, сидя в снайперской ячейке, и я еще никогда не слышал так много пуль одновременно.
Стрелки были не очень меткими, и пули отскакивали от стен или проносились над головой и со свистом уносились в темноту. Но когда мы с Джейком дошли до того места, где нам нужно было перебежать через дорогу к ожидающим нас машинам, мы остановились и присели, чтобы определить, откуда стреляют.
Я посмотрел на Джейка, который произнес:
— Если по нам начнут стрелять…
— Да, — согласился я и закончил фразу: — Мы ее бросим.
Добравшись до «Хаммера», мы погрузили носилки на центральную скамью в задней части. Места было мало, поэтому мне пришлось сесть прямо на носилки с женщиной. Она все еще верещала, что только добавляло шума и хаоса.
В момент начала эвакуации, нас начали обстреливать из переулка. В ответ я начал стрелять туда картечью из дробовика. Находившийся на крыше машины прямо надо мной штурмовик с пулеметом.50-го калибра открыл огонь, расстреливая все вокруг. Видимо, для женщины это оказалось слишком, и она перестала кричать и молчала до конца поездки.
Вернувшись в аэропорт, мы передали пострадавшую медикам и собрались, чтобы провести разбор проведенной операции. В общем, мы прибыли слишком поздно и не застали никого, кто бы управлял «Радио Мог», и не нашли передатчик, только пишущую машинку, которая, вероятно, использовалась для написания радиосообщений.
Я не считал это полным провалом. Прискакала кавалерия, полетели пули — все, как в кино. Только теперь я знал, каково это — находиться под пулями. Мне как никогда хотелось выполнить свою работу, и вскоре мне представился такой шанс.