Я не мог представить себе, что сейчас переживает Джон Хейл. Он находился рядом с Эрлом, когда того подстрелили, и провел ночь, борясь за выживание, с безжизненным телом лучшего друга в комнате.
В Дэна Буша попали четыре раза, когда он защищал других, прежде чем он скончался от ран. На момент смерти дома его ждала беременная жена. Ему больше никогда не доведется поохотиться или ловить дичь в своем любимом лесу, поклоняться своему Богу или узнать своего ребенка.
Тем временем все ждали новостей о судьбе летчика и экипажа второго сбитого «Черного ястреба», а также снайперов нашего подразделения, Гэри Гордона и Рэнди Шугарта, которые трижды просили разрешения приземлиться и защищать их. Когда войска 10-й горной дивизии прибыли на место, они обнаружили лишь обломки вертолетов и кровавые следы, ведущие прочь от места происшествия.
Зная, что американцы все еще не найдены, все боеспособные солдаты быстро занялись чисткой снаряжения, подготовкой машин и раздумыванием о том, как взять с собой побольше воды и боеприпасов, чтобы снова отправиться в путь. На этот раз мы взяли с собой очки ночного видения. Мы сражались восемнадцать часов, потеряли столько людей, чтобы забрать останки экипажа первого сбитого «Черного ястреба», а затем и второго; никто не собирался оставлять позади ни единого американского солдата, живого или мертвого.
Когда мы собрались перед маленьким телевизором, приютившимся в дальнем углу ангара, на экране появились изображения мертвых американцев, — полуголых или полностью голых — которых тащили по улицам толпы людей. Один журналист рассказал, что видел, как группа детей тащила на веревках труп, обгоревший до неузнаваемости. Теперь нам была известна судьба по крайней мере некоторых членов экипажа второго сбитого «Черного ястреба» и снайперов подразделения, которые отправились им на помощь.
При этих словах по залу прокатилась волна бурного возмущения, распространившаяся по ангару. Кто-то должен был заплатить за это злодеяние. Когда же части тел погибших стали появляться у ворот авиабазы в мешках для мусора, стало только хуже.
Операторов Подразделения обуяла жажда крови. В них кипели гнев и ненависть к сомалийцам. Каждый был готов вернуться в город и расправиться с ублюдками. Убить их всех. Начальство знало, что мы так и поступим, поэтому положило этому конец. Наша битва была закончена.
Однако мы еще не закончили умирать. Шестого октября, через два дня после окончания сражения, тактическая группа «Рейнджер» собралась на поминальную службу по погибшим в том бою. Вместе с эскадроном «С» на асфальте прямо у нашего ангара выстроился эскадрон «А», прибывший на замену. Перед «Маленькими птичками» в ряд были установлены традиционные пустые ботинки и винтовки с примкнутыми штыками. Это было все, что осталось от наших друзей, по которым можно было скорбеть.
Стоя там и слушая, как горнист играет зарю, я думал о последствиях, если вдруг сомалийцам повезет, и они выпустят по нам минометную мину. Более нигде не было безопасно.
Вечером мы с Джейком возвращались в ангар, когда у входа в него увидели нашего командира эскадрона, который разговаривал с ведущим хирургом майором Куртом А., а также с командирами групп эскадрона «С» и недавно прибывшими командирами групп из эскадрона «А». Остановившись на несколько минут, чтобы поприветствовать друзей из эскадрона «А», я направился к своей койке прямо у входа, оставив Джейка поболтать.
Внезапно, без предупреждения, раздался оглушительный треск, затем грохот взрыва, за которым последовали разлетевшиеся в воздухе обломки и облако дыма. Что-то твердое ударило меня по ноге, и я оглох. Что произошло, мне удалось понять не сразу: сомалийцам исключительно повезло — минометная мина упала в нескольких футах от людей, находившихся снаружи.
Когда ко мне вернулся слух, меня потряс звук кричащего от боли человека. Я направился к выходу, как раз в тот момент, когда Джейк вскочил в помещение на одной ноге и упал мне на руки — осколок разорвал ему ахиллово сухожилие.
Когда я укладывал Джейка на койку, он поднял голову и закричал:
— Отомсти за меня, Том! Отомсти за меня!
При других обстоятельствах его мольба об отмщении могла бы показаться смешной из-за своей драматичности, но хотя рана и была серьезной, она не представляла угрозы для жизни и не несла ущерба здоровью. Я оставил его и побежал на улицу проверить остальных.
Командир лежал на земле, его ноги оказались посечены осколками в десятках мест. Он кричал так громко, что я почти чувствовал боль этого человека в своем собственном теле. Это нервировало, и по позвоночнику пробежал холодок.