Было множество сообщений о том, что Саддама видели в разных местах, но ни одно из них не подтверждалось. Захват Саддама был более важен с психологической точки зрения, чем с военной. Отчасти причиной того, что он так успешно скрывался, было его молчание; он не пользовался мобильными телефонами, по которым его можно было бы отследить, и его местонахождение было известно лишь очень немногим людям, которым он мог буквально доверить свою жизнь. Но это также означало, что он был отрезан от повстанцев, с которыми боролись его последователи. Им было выпущено несколько аудиокассет с призывами к иракскому народу «сопротивляться захватчикам», но в остальном контактов с внешним миром он избегал.
Ложных наводок было так много, что в отряде стали придумывать шутки про «погоню за Элвисом», который появлялся в каком-нибудь отдаленном месте, но к нашему прибытию исчезал. Мы провели так много операций, основанных на необоснованных сообщениях, что начали сомневаться, жив ли он вообще.
Спустя восемь месяцев после вторжения в Ирак и ухода Саддама в подполье, мы, безусловно, были разочарованы тем, что его так и не поймали.
— Вы уже поймали его? — спросил Буш, и, несмотря на легкую улыбку на лице президента, я увидел в его преисполненных надеждой глазах, что на самом деле он не шутит.
Спустя годы я все еще задаюсь вопросом, зачем я это сделал, но тогда я брякнул:
— Мы сделаем это вашим рождественским подарком, господин президент.
Буш усмехнулся и кивнул головой.
— Было бы очень мило, — сказал он, выходя из-за занавеса. — А теперь мне нужно поговорить с некоторыми ребятами.
В общей сложности Буш провел в Ираке два часа и тридцать две минуты. Самолет «Борт номер один» уже направлялся обратно в Соединенные Штаты, когда в 20:00 по иракскому времени, то есть в полдень по американскому, когда американские семьи собирались на праздник, было объявлено о его неожиданном визите.
Когда я смотрел, как «Борт номер один» исчезает в ночном небе, мне хотелось биться головой о стену. Я только что пообещал президенту Соединенных Штатов, что мы захватим Саддама Хусейна к Рождеству, но я понятия не имел, как мы собираемся это сделать.
Мой отряд вернулся к рутине ежедневных, обычно многократных, специальных мероприятий по захвату или уничтожению особо важных целей. Пока что мои предчувствия, возникшие после перестрелки на Хэллоуин, о том, что присутствие иностранных джихадистов изменит характер наших задач, не оправдывались. Мы по-прежнему уничтожали бывших сторонников режима, повстанцев-националистов и ученых, а также охотились за обычными преступниками, пытавшимися воспользоваться хаосом. Но иностранных боевиков больше не становилось.
Однако то, что люди, которых мы захватывали, не были сумасшедшими религиозными экстремистами, желающими умереть, чтобы попасть в мусульманский рай, не делало нашу работу безопаснее. Во-первых, мы заметили увеличение числа придорожных бомб и террористов-смертников.
Этот урок я усвоил на собственном опыте вскоре после визита президента, когда нас вызвали на одну из операций днем, чтобы уничтожить одного из просаддамовских подозреваемых. Судя по прошлому опыту работы с подобными функционерами, особой угрозы в бою он не представлял, поэтому я не волновался.
Замысел заключался в том, чтобы подъехать к намеченному дому на бронированном автомобиле, оснащенном устройством, которое выпускало водяную струю такой силы, что позволяло сбивать ворота. Это было быстрее, тише и безопаснее для местных жителей, чем срывать ворота с помощью взрывчатки. Я ехал в бронетранспортере, а мои группы находились в машинах впереди и позади меня. Они должны были штурмовать здание сразу после запуска водомета и сноса ворот.
Однако, когда машина подъехала к зданию, водитель заметил, что ворота уже открыты. На подъездной дорожке стояли двое иракцев и курили сигареты. Поскольку в водомете уже не было необходимости, я приказал водителю свернуть с дороги — мне не хотелось, чтобы машина случайно сработала и задела людей на подъездной дорожке или мою группу, которая уже выдвигалась на место.
— Не могу. Передо мной припаркован автомобиль, — указал водитель.
— Так убери его с дороги, — ответил я, открывая заднюю дверь БТРа, чтобы выйти и последовать за своими людьми в дом.
Как только водитель подтолкнул машину, раздался грохот, и тринадцатитонный бронетранспортер подался назад, подбросив меня в воздух. Перевернувшись на бок, я приземлился на плечо и шею в тридцати футах от дома и сразу же увидел звезды, поскольку моя правая рука онемела.