Скоростной лифт быстро вознес своих пассажиров на 7-й этаж «сталинской» высотки – туда, где находился кабинет Министра иностранных дел. Пройдя с десяток метров по широкому коридору, застланному дорожкой голубого цвета, троица в сопровождении сотрудников МИДа подошла к такой же высокой, как и на входе двери с надписью «приемная» на медной табличке. В просторной приемной их встретил секретарь – мужчина средних лет с невероятно невыразительной внешностью, по которой нельзя было даже приблизительно определить его возраст. Одетый в элегантную, но без вычурностей «тройку» он поднялся со своего места, как только они вошли. Не давая сказать вошедшим ни слова, он на хорошем американизированном английском, с явно нью-йоркским акцентом, что говорило о его длительной работе при ооновской миссии, произнес негромко, но подчеркнуто безразлично:
– Если не ошибаюсь, то вы прибыли для вручения ноты протеста?
– Yes, – коротко и надменно кивнул посол, выслушав перевод вопроса.
– Господа, прошу вас обождать минуту, пока я доложу о вашем прибытии.
Посол величаво кивнул, соглашаясь на небольшую отсрочку. Секретарь моментально скрылся за дверью обделанной светло-бежевой кожей. На месте у двери, где должна была находиться табличка с фамилией хозяина кабинета, светлым пятном выделялось пустое место. Губы посла тронула легкая усмешка. «Пятый день в кресле министра сидит новый человек, а эти русские все еще не удосужились прикрепить новую табличку. Северные медведи, как всегда, никуда особо не торопятся. Хотя, говорят, что при нужде, медведь на коротких дистанциях может обогнать даже автомобиль» – размышлял мистер Хантсман, уставившись в закрытую дверь кабинета. Не успел посол основательно додумать эту мысль, как дверь вновь отворилась и секретарь, придерживая ее за позолоченную ручку в виде львиной морды, с торжественной ноткой в голосе возвестил:
– Господа! Прошу вас, проходите. Министр иностранных дел Российской Федерации готова вас принять.
Сопровождающие делегацию остались на месте, а троица последовала за секретарем, который уже открывал перед ними еще одну дверь, ведущую непосредственно в кабинет. Последний раз посол переступал этот порог в марте восемнадцатого года, когда вручал ноту протеста по поводу отравления Скрипалей, поэтому ему было интересно узнать, что поменялось в обстановке кабинета за два с небольшим года. Войдя вслед за секретарем, он беглым, но, тем не менее, цепким взглядом окинул роскошные апартаменты, доставшиеся в наследство новому министру от своего трагически погибшего предшественника. Вроде бы ничего не поменялось с тех пор. Все тот же мягкий полумрак от задернутых штор, разбавленный неярко горевшими лампочками, стилизованными под средневековые шандалы, мягкий и длинный ворс напольного ковра, позолоченная мебель в стиле позднего барокко и дубовые панели, в рост человека окаймлявшие весь периметр обширного кабинета. Каждая деталь подчеркивала преемственность и незыблемость имперской власти.