«Золотые искорки, совершенно золотистые, как у Адама!» — пронеслось в голове у Дели, когда она смотрела в его глаза.
Она опустила голову чуть ниже, теперь ее глаза смотрели на Берта сквозь тонкую белую вуаль.
— Максимилиан, — протянул он довольно высоким, певучим голосом. — Я просто потрясен… — сказал он, по-прежнему глядя в глаза Филадельфии.
— Неужели? И что же тебя так потрясло? — спросил Максимилиан не без самодовольства.
— Я думал, когда ты вчера позвонил… — сказал он и, замявшись, перевел взгляд на Максимилиана. — Ну, здравствуй, я рад вас видеть, тебя и…
— Филадельфия Гордон, — представил Максимилиан Дели.
— Крайтон. Берт Крайтон, мисс Гордон, — чуть кивнул он.
— Я также приятно удивлена, мистер Крайтон. Я о вас достаточно наслышана…
— Я тоже удивлен. Максимилиан говорил, что вы художник, я думал, что это, как бы сказать, я думал, что вы ученица художественной школы, а я там сейчас преподаю скульптуру и знаю почти всех учащихся… Я думал, Максимилиан пошутил, сказав, что вы известный художник, хотя, впрочем, я уже не помню, о чем был разговор; извините меня, мисс Гордон, — замялся он и стал укладывать кисти, вытирая их тряпкой, в маленький пенал.
— Вы извините, что оторвали вас от работы, мистер Крайтон, — сказала Дели, глядя на него сквозь пелену вуали.
— Что вы! Я уже закончил, я очень рад, что встретил вас здесь. Как вы здесь очутились?
— Просто гуляли, вот и все. Мельбурн, оказывается, слишком тесен, — сказал Максимилиан и блеснул браслетом, украдкой взглянув на часы. — Но мы сегодня как договорились, Берт?
— Да, конечно, Макс, я буду просто счастлив отобедать в присутствии мадам Гордон, — сказал он с французским прононсом.
— Не вижу никакого счастья, — сказала Дели холодно, взяв Максимилиана под руку. — Или это комплимент?
— Нет. Хотя — да, — усмехнулся он и, казалось, смутился еще более.
— Дели, Берт любит говорить комплименты, так что придется привыкнуть, — сказал Максимилиан и снова украдкой взглянул на часы.
— Я думала, известный скульптор должен быть гораздо старше, — сказала Дели и услышала в своих словах ироническую, почти язвительную усмешку.
— Ну, мисс Гордон, я ненамного старше вас, мне кажется; а Максимилиан говорил, что вы известная художница, так что я, в свою очередь, тоже могу удивляться. Я слышал о вас нечто хорошее — о, но это было так давно, что я уже не помню. Вы, видимо, покинули небосклон австралийской живописи, ваше искусство теперь радует американцев или французов, не так ли?
«Что он сказал! Он с ума сошел, или издевается, или действительно так считает?! Вроде бы он говорил совершенно серьезно, неужели ему действительно кажется, что мы с ним по меньшей мере одного возраста?!» — проносились мысли в голове Дели.
— Да, я уезжала, я долго странствовала по реке, — уклончиво сказала Дели.
— Но сейчас, я уверен, вы собираетесь озарить австралийское искусство своим появлением, так же как озарили вдруг этот день для меня? — сказал Берт, чуть улыбаясь.
Дели увидела, что сеточка морщин возле глаз стала гуще и отчетливее от его мягкой улыбки.
— Вы испачкались в краске, — сказала она.
— Да? О, с головы до ног! — сказал он, оглядев свои руки и бархатную блузу.
— Вот здесь, на подбородке и на губах, — сказала Дели и, взяв у него носовой платок стала оттирать у него пятно на подбородке, затем несколько раз провела им по губам.
— Благодарю, мисс Филадельфия, извините…
— Что вы! Я сама, когда работаю, такая же бываю, даже хуже, — сказала Дели, чуть улыбнувшись.
— Однако нам пора, Берт, — сказал Максимилиан, нетерпеливо беря Дели под руку.
— Пора? Ах да! Это тебе пора, Макс, а я успею, — сказала она и подумала о том, заметил ли Максимилиан небольшие розовые пятна на скулах от посетившего ее странного волнения.