— Вы держите меня за идиотку? — усмехнулась Дели.
— Нет, конечно, что вы, кто же не знает Ле Корбюзье; просто, может быть, вы не слишком в курсе его последних работ?
— Увы, да, я его терпеть не могу, я видела на фотографии его павильон «Эспри Нуво» — кошмарные коробки из железобетона, и больше ничего. И он предлагает мне в этом жить? Мне очень жаль несчастных, которые живут в его домах, я просто представить себе не могу, как можно жить в этих кубах и пирамидах! Я, видимо, и дня бы не выдержала — увы, мне нужна свобода полей, свобода рек, а ваш Корбюзье — он убийца свободы.
— Вот как, вы знаете, в ваших словах есть истина, он действительно славный малый, но его архитектура и мне кажется иногда чересчур функциональной. Нет, изящество в его линиях, конечно, кое-какое имеется, но изысканного изящества я у него не могу найти. Он славный малый, простой на вид и достаточно разговорчивый. Вот как раз он в Париже и запродал меня для американцев, сделать несколько бюстов для Геттисберга.
Он тряхнул несколько раз головой и широко заулыбался:
— Я рад, что даже эти скромные бюсты вызвали ваш отклик.
— Скорее удивление, — сказала Дели. — Ведь Грант воевал за северян, а Ли командовал южанами…
— А мне плевать! Какое это имеет значение, ведь в конце концов они помирились. А вот этот пустой подиум — для Веллингтона, он еще не готов.
Максимилиан стоял, скучая посматривая на скульптуры, и украдкой гладил ладонью по груди. Дели оглянулась и, улыбнувшись ему, сказала:
— Макс, а тебе что здесь нравится?
— Вот этот козел. — Максимилиан ткнул пальцем в скульптуру танцующего сатира с рожками.
Дели рассмеялась.
— У тебя замечательный вкус, дорогой, но это пошло, вы не считаете, Берт?
— Нет, вот это как раз настоящее искусство! — горячо воскликнул Берт и показал на небольшую бронзовую спящую русалку, свернувшуюся кольцом. Ее голова с закрытыми глазами лежала на хвосте, эта русалка чем-то напоминала огромную короткую змею. — Это я сделал просто для себя, чтобы показывать гостям, мне кажется, это одно из лучших моих произведений…
— Где вы такую видели? — изумилась Дели.
— Видел, уверяю вас, — сказал он и серьезно посмотрел ей в глаза.
Дели тут же отвела свой взгляд, и он наткнулся на бюст немолодой женщины с пышной прической.
— А это кто? — спросила она и, увидев, как Берт замялся на секунду, уже сама поняла.
— С этой мадам я был близко знаком, — произнес он с французским прононсом. — Это была моя покровительница.
«Так вот она какая, эта «тетушка», — подумала Дели, глядя на бюст, — наверное в жизни морщины прорезаны гораздо глубже, чем здесь». Волевой рот, крупноватый подбородок, чуть большие уши, выглядывающие из-под локонов, — она казалась суровой и холодной, словно американские генералы времен Гражданской войны.
— И это тоже я для себя сделал, — показал Берт на две деревянные скульптуры: морская сирена и русалка, стоящая за деревом и хитро поглядывающая на зрителя. Тело русалки наполовину было прикрыто длинными ивовыми листьями, которые стелились по груди и щекам.
— Вполне пристойно, — сказала Дели.
— Как понять? Вполне непошло?
— Нет, мне действительно нравится. А тебе, Макс?
— Мне тоже, — равнодушно ответил он.
— Берт, пожалуй, вы действительно молодец, — сказала Дели, коротко взглянув ему в глаза.
— Вот за это спасибо, Дели, — тихо сказал он. — Если хотите, можете пройти в мастерскую, — сделал он широкий жест рукой по направлению к большим двустворчатым дверям.
— Стыдно признаться, но я ни разу в жизни не была в мастерской скульптора, — сказала Дели.
Берт толкнул двери, за которыми раскрылось огромное пространство мастерской, которая занимала почти полностью второй этаж.
Дели взяла Максимилиана под руку, и они вошли в мастерскую. В нос ударил запах глины, речной воды и сырого гипса. На полу стояло несколько больших корыт, наполненных водой, в которых лежали большие куски красной и синей глины. Посреди мастерской стояло несколько старых кресел, а перед ними четыре подиума с начатыми глиняными скульптурами, покрытыми сверху мокрыми тряпками. По стенам везде висели инструменты: несколько деревянных киянок, проволочные каркасы, многочисленные зубила для камня, резцы. Некрашеный пол был заляпан гипсом, и повсюду валялись кусочки высохшей глины. В потолке было большое квадратное окно, а совсем низко от пола — в ряд несколько полукруглых окон, как раз те, на которые она смотрела с улицы; вокруг этих окон и вились волосы русалок на фасаде. На другой стороне висело несколько барельефов с такими же русалками с крыльями, и один горельеф — девушки с книгой и юноши с циркулем.