-Лучше. Значительно лучше. Не пьет. Крестик одел, ходили на службу в храм. Ты не представляешь, как я рад! Слава Богу! Монахи там – потрясающие люди. Глаза добрые-добрые. Один мне сказал, что нужно постоянно молиться. Делаешь что-то и молись, проси. Потому что результат зависит от воли Бога. И если делаешь хорошее дело, Господь поможет обязательно. Так все просто… А еще там батюшка был. Он нас выслушал, исповедал. Сказал, что будет молиться каждый день о Боре. Я там курить бросил. Представляешь? В первый же день. Помолился - и все. Как рукой сняло.
-Значит, помогли молитвы.
-Да. И Боря очень изменился, будто ожил. Глаза поменялись. Были потухшие, а теперь нет. Как в детстве стали. Я его помню с такими умными глазами… А жили мы гостиничном домике при монастыре. Помогали там по хозяйству. Это послушание называется. А кошек у них там живет! Штук пятнадцать. Одной пришлось операцию небольшую сделать.
-Здорово. Я бы тоже хотела поехать с вами, но папа нас в Венецию с теткой отправил.
-Во-первых, монастырь – мужской. Во-вторых, Венеция – это Венеция. Я там не бывал, но читал о ней одну интересную книгу, кажется, «Грустная Венеция» называется.
-Хотите, фотки покажу. У меня в телефоне есть.
-Давай завтра. А сегодня пора спать. Я – в реанимацию, а ты здесь. Закройся.
Марине хотелось взять его за руку и не отпускать. Вместо этого она пробормотала: «Спокойной ночи».
Утром она не поехала домой, а осталась на рапорт. Ей хотелось поговорить с Андреем, но как, где и когда – она не знала. Поднимаясь в отделение после рапорта со всеми врачами, она на мгновение потеряла Андрея из вида. И вдруг увидела его в полутемном переходе в другой корпус. Он стоял спиной с какой-то медсестрой. Медсестра всхлипывала.
-Ну-ну, успокойся. В твоем положении плакать нельзя, - говорил Андрей, гладя ее по голове.
-Как же не плакать. Живот растет, отец скоро приедет с вахты. Он меня убьет. А этот – ничего. Ни мычит, ни телится.
-Не рыдай, Валентина. Что-нибудь придумаем. Хочешь, я на тебе женюсь?
От этих слов у Марины ослабели ноги, в глазах потемнело, звуки мира покинули ее. Очнулась она уже на руках Андрея. Он вносил ее в ординаторскую и орал на медсестер, требуя тонометр и анализ на глюкозу. Врачи столпились вокруг Марины, которую Андрей бережно положил на диван. Кто-то брызгал водой, кто-то хлопал по щекам.
-Это обморок. Банальный обморок, - констатировал заведующий отделением Олег Григорьевич. – Эти барышни не жрут ничего, все худеют. А потом еще хирургами стать хотят. Какие из них хирурги? Им вообще в медицине – не место!
-Вчера она со мной на двух операциях была. Практически без сна все дежурство, - сказал Андрей, измеряя давление.
-Да еще духота ужасная, - сказала старшая медсестра Катя, уколов иглой руку.
-Восемьдесят на сорок. Что и требовалось доказать.
Марина открыла глаза, и чувство стыда и банальной ревности наполнили ее всю целиком. Она захлебывалась в них и постаралась встать. Но Андрей не дал ей встать.
-Полежи, Мариша. Сейчас анализы придут. Тогда решим. У тебя ничего не болит?
-Нет. Все нормально. Я здорова абсолютно.
-Уж прямо так и здорова? – фыркнул заведующий. – А гипотония откуда?
-Вегето-сосудистая дистония по гипотоническому типу - у меня с детства, - еле слышно пробормотала Марина.
-Дайте ей сладкий чай, и домой, - отрезал заведующий, - Андрей, отвези ее. И чтобы неделю икру ела с печеночными котлетами. Наверняка еще и анемия есть.
-Спасибо, - сказала Марина и села. Это было великолепно. Лучший подарок. Андрей повезет ее домой. У него был старый, видавший виды Фольксваген. Марина села на сиденье рядом с водителем и произнесла:
-Вы говорили там с медсестрой. Я случайно услышала. Про женитьбу. Это правда?
-Подслушивать, моя дорогая, нехорошо. Видишь ли, Валька, наша медсестра – хорошая девчонка. Спуталась с одним водителем нашим, больничным. Любовь-морковь. Забеременела. А тот жениться не хочет. Глупый мужик. Да и ладно. Плохо только, что отец у этой Вали – сущий зверь. Так что, надо человека спасать.