-Вы оба сошли с ума. У меня болит желудок. Последний месяц я нервничала. Общая слабость и тошнота. Это что? Беременность?
-Мы не врачи, конечно, - сказала тетка, - но в принципе...
-Ты... ты с ним спала?
-С кем?
-С Андреем.
-Папа! Я тебе уже сказала: нет, нет, нет!!! Могу еще раз повторить. И вообще, не лезьте в мою личную жизнь! Я же к тебе не лезу!
Она красноречиво посмотрела на отца. Хорошо еще, что тетка была не в курсе про Андрея.
-Успокойся, - сказала она брату, - я вообще ничего не понимаю... Сначала был Игорь, теперь другой, с розами... Галантный такой, актер, кажется.
-Это еще кто?
-Никто. Не ваше дело!
-А... Ну и ладно. Не наше, так не наше. Я поехал. Разбирайтесь со своими женихами сами.
Сергей хмыкнул и ушел. Марина напилась таблеток и уснула. Утро не принесло ничего хорошего. Была сильная тошнота и слабость. Желудок горел. Она поехала сдаваться в больницу. Мучения в кабинете ФГС закончились неутешительно. У Марины была большая язва двенадцатиперстной кишки. Ее в тот же день положили в больницу. Отец оплатил дочери шикарную палату. Сокурсники и тетка завалили ее фруктами и цветами. Но лучше не становилось. Периодически бывали Игорь с Инной и Троепольский. Андрей не звонил, и, конечно, был недоступен.
Глава 23
«Вот тебе и язва, - думала Марина, - в двадцать три года! Разве такое бывает? Назову тебя я Фросей. Язва моя. Даже не верится. А ведь я могла умереть, от кровотечения... Эх, Фрося-Фрося, зачем ты мне нужна? Был бы Андрей, он бы меня в момент вылечил».
Дни потекли за днями, они были какие-то однообразные, серые, несмотря на горевший всеми цветами осенний сад за больничным окном. Дождь сменял слезы и наоборот. Лысый полноватый картавящий гастроэнтеролог, постоянно жующий зерна кофе, приходил на две минуты, мерил давление, мял живот и говорил: «Скор-ро попр-равишься, не пер-реживай» и уходил. Лечение заключалось в уколах, таблетках, капельницах и физиопроцедурах. Слабость была ужасная. Не было сил дойти до процедурного кабинета, до столовой. Желудок болеть перестал, но есть не хотелось совершенно. Один взгляд на еду вызывал приступ тошноты. Тетка всеми мыслимыми и немыслимыми уловками, новыми блюдами, тортами и пирожными пыталась покормить болящую. Она даже нарушила график своей жизни. Но ничего не помогало. Марина превращалась в безжизненный полупрозрачный силуэт. Отец привез психолога, который задавал странные вопросы, заставлял выбирать какие-то цвета, определять, на что похожи бесформенные пятна. Следующим был психиатр. Вопросы стали еще более странными, доктор даже проверил, нет ли шрамов на предплечьях, которые оставляют суициды. Внутри Марины все протестовало, но бороться с этим беспределом не было сил. Троепольский задарил ее вазами с цветами. Кругом были розы всех мастей. От запаха кружилась голова, и, как всегда, тошнило. Так прошел месяц.
Однажды вечером, как только ухажер ушел, Мариша включила телевизор и уже готовилась распечатать пачку назначенных ей антидепрессантов. Но тут ее внимание привлек выпуск новостей из Ливии. Террористы захватили в плен врачей международной миссии крупного госпиталя города Адам. Марине показалось, что она видела в толпе лицо Андрея. Всю ночь она сидела в интернете. К утру она знала все. Андрей и еще 13 врачей из разных стран, а также 40 пациентов оказались в руках террористов. Что делать? Что делать? И так до бесконечности… Она вспомнила слова Андрея – делай и молись… Вернее, наоборот. Она впервые молилась всей своей душой Богу, прося помочь Андрею.
Проснувшись утром, она ощутила огромный прилив сил. Куда делась ее слабость? Она съела две тарелки овсянки и даже бутерброд с ненавистным сливочным маслом. В обед порадовала тетку прекрасным аппетитом, съев все котлетки, запеканку и французский пирог, а к вечеру была практически здорова. Осталось выработать план спасения Андрея. Она не допускала мысли, что он может погибнуть. «Нужно молиться. Каждый день. И Андрей останется жить», - прошептала она себе. Поначалу план был таким: