— Возьми мои, — предложил Дивпэда, — они почти новые. Я понимаю, ты должен ехать. Я понимаю. Я отвезу тебя на моторке до моста, там подождем автобуса. Ключ от лодки в конторе, я знаю, где спрятан.
Капитан молча наблюдал за сборами. Дивпэда-младший принес из кухни одежду Тедиса. Она была мокрая, и Дивпэда отдал ему свою новую спецовку. Ребята собирались в какой-то радостной спешке. Когда все было готово и Тедис нахлобучил на голову мокрую кепку, Капитан сказал:
— Теперь присядем. Полагается на дорогу.
Сели, и он продолжал:
— Вы, как погляжу, в облаках витаете, а на земле, по-моему, верней. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Еще не поздно и передумать. Схожу к начальнику, все улажу. Ты, Тедис, повинишься, пообещаешь исправиться. А завтра опять возьмемся за багры.
— О чем тут толковать? — негромко произнес Тедис. — Не надо, Капитан. Не могу иначе. В реку свалился я, а не Лапайнис. Я и должен уехать. Но я еще вернусь — поверь.
Он был серьезен, как сама серьезность. Капитану на миг показалось, что худое лицо парня исказило страданье, губы дрогнули, опустились ресницы. На один короткий миг. Потом Тедис открыл свой шкафчик, достал оттуда сверток. Тот самый, который получил, отправляясь на рыбалку.
— Вот видишь, у меня даже харчи есть на дорогу. Чего ж еще?
Они простились. Первым вниз по тропинке шагал Тедис. Воротник брезентовый куртки поднят, кепка низко надвинута, голенища резиновых сапог несколько раз загнуты ниже колен. Ростом невелик, плечи узкие, как у подростка, — настоящий батрацкий сынок, не евший в детстве досыта и потому не ставший большим и сильным. Но шаг уверенный, твердый, словно у маршала на параде.
По пятам за ним следовал Дивпэда-младший. Капитан еще слышал, как он сказал: «Так ты напиши, я к тебе приеду. Не забывай».
Капитан присел на лавочку, лениво попыхивая трубкой. Внизу всхлипнул и забился мерной дрожью мотор. В темноте зажглись два огонька — зеленый и красный. Некоторое время они, казалось, стояли на месте, потом как в воду канули.
А дождь прошел. Кругом бескрайним океаном расстилалась темнота, и Капитану вдруг почудилось, что от того места, где он сидит, в мир уходит множество светлых дорог. По одной из них только что уплыл корабль, — впрочем, какой там корабль: утлое суденышко…
Дверь конторы отворилась, луч света упал к ногам Капитана. В дверях стоял Дивпэда-старший. Был он в шерстяной кофте, с непокрытой головой. Голова седая, почти белая… В руке чашка с дымящимся чаем.
Он оставил дверь приоткрытой, чтобы видеть в темноте дорогу, и все-таки чуть не столкнулся с Капитаном, сидевшим на границе света и тьмы.
— Ты что здесь делаешь? — спросил Дивпэда.
— Богу молюсь, — мрачно ответил Капитан. Он был настроен поругаться и только ждал, чтобы начальник сказал: «Наверное, опять нализался». Уж тогда-то он ему ответит, будьте покойны. Но Дивпэда, как-то странно мотнув головой в сторону общежития, спросил:
— А ребята?
Капитан выбивал трубку о край лавочки, несколько искорок зашипело на сырой земле.
— Твой сын повез Тедиса на моторке к мосту.
И он снова ощетинился, ожидая, что начальник повысит голос и начнет выговаривать за лодку, за то, что взяли ключ без спросу и зачем вообще понадобилось везти Тедиса на моторке.
Осторожно, стараясь не пролить чай, Дивпэда опустился рядом с ним на лавку и сказал:
— Значит, уехал…
Они долго молчали. Чай в чашке остыл. Ночь была полна загадочных звуков. Казалось, даже облака проносятся по темному небу с легким шелестом, а за ними, в вышине, шепчутся звезды. Где-то в глубине земли журчал ручеек, и журчанье его походило на сказку бабушки, слышанную давным-давно, в далеком детстве.
— Да-а, — протянул Капитан. — Уехал… Минут пять как уехал.
1960
ВЕЛОСИПЕД
Отец шел впереди, подняв воротник пальто, низко надвинув на лоб шляпу, засунув руки в карманы. Шел он большими шагами, и Артуру приходилось бежать, чтобы поспеть за ним. Мальчик то и дело перекладывал портфель из руки в руку и думал о том, как было бы хорошо идти вровень с отцом. Но тротуар из цементных плит был слишком узок.
Это была небольшая улочка, на окраине города, с обеих сторон окаймленная садами. Снег стаял, оставив на проезжей части и за оградами груды мусора. Возле домов, шалея от весны, на цепях скулили овчарки. Отец и сын в эту минуту были единственными прохожими, и потому пара иссиня-черных скворцов, только что прибывшая из теплых краев, с интересом разглядывала их с оголенной ветки могучего клена.