Глава 1
Нельзя уйти от своей судьбы — другими словами, нельзя сбежать от необратимых последствий своих собственных действий. Каждое принятое решение может обернуться настоящей катастрофой, после которой многое уже нельзя будет изменить. Я понял это совсем недавно, так же, как и то, что невозможно ничего предотвратить, даже если предвидеть заранее. Мы сами являемся творцами своей истории, однако всё по порядку… Утренний рассвет. Как и всегда, он прекрасен, несмотря на сырость из-за ночного дождя. Прохладный свежий ветерок обдувает лицо, теребит тёмные волосы, как ему вздумается, а затем на минуту затихает, словно его вовсе не было. Всё случилось в августе, когда температура уже начинала потихоньку падать, а частые ливни перестали кого-либо удивлять. Я люблю дождь, потому что он всегда приносил некую надежду, давал возможность помечтать о несбыточном, погрузиться в воспоминания. До будильника ещё больше часа, но мне вновь не спится — коротаю время на балконе, наслаждаясь рассветом. В последнее время такое случается всё чаще, но ничего не могу с этим поделать. Это всего лишь нервы перед очередными соревнованиями. Смотрю на часы, стрелки которых мучительно медленно движутся, и не выдерживаю, поднимаясь на ноги. В последнее время дни стали слишком однообразными, скучными, как будто всё происходит по шаблону. Новости не перестают голосить о предстоящей короткой программе, которая определит финалистов Гран-при в этом году. На экране мелькает лицо российского фигуриста Виктора Никифорова, и я невольно улыбаюсь, чувствуя разливающееся внутри тепло. Может, если мне удастся обойти его в этом году, он обратит на меня внимание? Слышал, пару месяцев назад у него появилась девушка, хотя многие считают их отношения пиар-ходом. Пожалуйста, пусть будет так. Бессонные ночи, старания, бесконечные тренировки — всё это ради одного человека, его внимания, капли любви. Не знаю, как долго уже испытываю подобные чувства, но именно они делают меня сильным, заставляют двигаться вперёд. Сам не заметил, как оделся. Завтракать совсем не хочется, поэтому дожидаюсь сигнала будильника, а затем хватаю рюкзак с коньками и выхожу из гостиницы. В этом году я решил поселиться на отдельном этаже от остальных фигуристов, не желая лишний раз сталкиваться с ними. Они не считают меня соперником, а зря. На этот раз я выложусь по полной, чтобы доказать всему миру, что достоин не меньшего восхищения, чем Виктор. На улице уже караулят журналисты, несмотря на ранний час, поэтому натягиваю приветливую улыбку, подходя к ним. Терпеливо выслушиваю все вопросы, спокойно отвечаю, а затем, извинившись, ухожу на тренировку. Этот факт немного поднимает настроение. Я достаю из кармана наушники, подключив к телефону, чтобы ещё раз прослушать мелодию, под которую скоро придётся кататься. В ней заключены мои чувства к фигурному катанию, к семье, Виктору, именно поэтому для меня она такая особенная, важная. Непросто было составить под неё программу, но я справился, вопреки неверию остальных. Подожди ещё немного, Виктор, очень скоро ты сам всё увидишь, всё поймёшь. Задумываюсь так, что не замечаю стоящего на пути человека. Удар. Мне требуется ещё несколько секунд, чтобы осознать, что случилось. Сердце начинает биться сильней, стоит мне поднять глаза, чтобы посмотреть на пострадавшего от моей невнимательности человека, а точнее — Виктора, на рубашке которого виднеется большое коричневое пятно от кофе. — Это было горячо, — смеётся он, и я удивляюсь, что на его прекрасном лице нет и капли злости или раздражения. — Доброе утро, Юри, готов всех поразить? Забываю обо всём на свете, услышав своё имя от него, но очень быстро прихожу в себя, машинально принимаясь расстегивать пуговицы его рубашки. Наверняка кофе был горячий, останется как минимум ожог. Так и есть. Мягко провожу кончиками пальцев по покрасневшему участку, услышав в ответ тихий стон. Лицо вспыхивает, поэтому резко одёргиваю руку, опустив голову. Снова этот мягкий смех. Наверное, нужно извиниться. — П-прости, я задумался, — стараюсь не смотреть ему в глаза, но, кажется, у этого русского на меня свои планы: он осторожно поднимает голову за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Я заплачу за рубашку и кофе. — Лучше просто составь мне компанию за завтраком. Никифоров мило улыбается, а я начинаю понимать, что вот-вот сорвусь, повиснув на его шее. Сам себя не понимаю: мне же так хотелось его внимания. Вот оно — осталось только протянуть руки и взять. Так почему мне не по себе? Откуда снова эта неуверенность? Так хочется согласиться, провести с ним время, ближе познакомиться… Да, да, я согласен! — Прости, у меня есть дела, — вновь опускаю глаза. — Может, в следующий раз. И просто убегаю. Как всегда. Если бы ты только знал, Виктор, какие чувства меня переполняют, вряд ли предлагал мне провести время вместе. Всё гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, понимаешь? Я хочу другого внимания, другого отношения, не хочу быть тебе другом или соперником. Хочу быть с тобой, каждый день перебирать пепельные волосы, видеть улыбку, которая будет принадлежать мне одному, касаться твоих губ, тела, слышать твой смех. Сам не замечаю, как по щекам начали катиться слёзы. Его присутствие доставляет мне только жгучую боль. В один миг рушатся все мечты, надежды, приходит осознание, что нам никогда не быть вместе. Закрываю рот рукой, чтобы не начать рыдать. Нужно продолжать терпеть, как делал это все эти годы; продолжать смотреть на плакаты, которыми обклеена вся комната, представляя, какой была бы реакция Виктора, если бы он увидел это. Срываюсь на бег, совершенно не глядя, куда именно бегу. Лишь бы отдалиться как можно дальше от этой невыносимой, но невероятно красивой пытки. Именно тогда не замечаю, что стою посреди дороги, а в мою сторону на скорости приближается машина. Всё случилось в августе, за несколько дней до короткой программы. Если бы меня попросили вспомнить, что случилось, я бы ничего не ответил. Мне повезло выжить, но врачи ничего хорошего не пророчат: говорят, фигурное катание мне больше не светит, но отказываюсь верить в эти слова. Продолжаю настаивать на своём, даже когда осознаю, что не чувствую ног. Я обязательно восстановлюсь, даже если на это потребуется несколько лет. Уже в палате понимаю, что сделал слишком смелое заявление. Таких чудес в нашем мире не бывает, всё это — лишь иллюзия. Невозможно жить, питая пустые надежды на лучшее — гораздо проще со всем смириться. Целый день смотрю в окно, пока совсем не темнеет. Небо озаряет полная луна с множеством звёзд со всех сторон. Я часто смотрел на него, представляя, что и Виктор в этот момент на него смотрит, любуясь естественной красотой. Теперь точно всё закончилось. Он никогда не сможет полюбить меня таким. Я урод, калека, никогда не смогу встать на ноги, а у него вся жизнь ещё впереди, он никогда не станет ломать её из-за такого, как я. Слышу скрип двери, а затем поворачиваю голову в её сторону. В дверях палаты стоит Минако, которая приехала поддержать меня на этих соревнованиях. Пожалуй, я был даже рад, что рядом есть хоть кто-то близкий. Она не пытается скрывать эмоций: тут же подбегает к кровати, заключая меня в объятия. Хочу обнять её в ответ, но тело не слушается, поэтому продолжаю сидеть, словно каменная статуя, не умеющая чувствовать. — Всё будет хорошо, Юри, только не сдавайся! — шепчет она сквозь слёзы, но я пропускаю всё мимо ушей, находясь где-то в своём собственном мире. — Мы любой ценой вернём тебя на лёд, слышишь? Ты продолжишь кататься. Нет, прости, это невозможно. Я уже не тот глупый наивный мальчишка, каким был пару лет назад и отлично понимаю, как своими руками искалечил себе жизнь. Если бы только согласился позавтракать с Виктором, провести с ним время, всё было б хорошо, но мои глупые комплексы как всегда пошли против меня, сотворив с моим телом это. Интересно, как отреагировали родители? Наверняка они уже обо всём знают. А остальные фигуристы? А Виктор? Знает ли он, что произошло? Вновь ловлю себя на мысли о нём, но ничего не могу поделать. Теперь-то только и остаётся, что жить грёзами о счастливом будущем, где мы будем вместе. Не знаю, сколько прошло времени, но чувствую, что засыпаю, крепко сжав руку Минако. *** Уже через несколько дней в палате появился телевизор. Наверное, они издеваются, ведь именно сегодня в прямом эфире будет вестись трансляция с короткой программы. Тяжело. Но всё же нахожу силы и включаю злосчастный ящик. Возле катка собралось много народу, фигуристы дают интервью перед началом соревнования. Все они говорят, что надеются пройти в финал Гран-при, получить если не золото, то хотя бы бронзу. Сердце пропускает удар, когда в кадр попадает Никифоров. Он шутит с журналистами, смеётся, всем своим видом показывая, что готов на все сто. В груди почему-то начинает щемить. Может, он не знает? Или ему всё равно? Нет, надо выкинуть эти мысли. Минако сидит рядом, не выпуская моей ладони. Наверное, думает, мне от этого легче. На короткой программе я должен был выступать предпоследним, а заключать — Виктор. Теперь всё пройдёт гораздо быстрее, чем планировалось. Пожалуй, это были самые долгие, мучительные минуты в моей жизни. Сколько прошло? Час? Два? Уже сбился со счёта, но, кажется, выступление движется к завершению. Как только Крис докатает свою программу, выйдет Виктор. Даже н