кой, сцепив руки в замок. Эмоции на его лице вмиг изменились. Было немного непривычно видеть этого человека без улыбки, ведь на льду и при общении он не переставал подмигивать и улыбаться поклонникам.
— Мне всегда казалось, что ты особенный, — наконец ответил Виктор, посмотрев мне в глаза. — После твоего провала на предыдущих соревнованиях я понял, что тебе нужен опытный наставник, чтобы не загубить талант. Но ты постоянно меня избегал, отказывался общаться и даже практически не смотрел в мою сторону.
Талант? Наверное, он шутит. Не знаю, где он его увидел, наблюдая за выступлениями. На тренировках всегда что-то случалось, из-за чего тренер срывался, а иногда даже уходил, отказываясь продолжать тренировку. Постоянные ссадины, ушибы, даже было несколько переломов, но какая-то сила вновь и вновь заставляла возвращаться на лёд. Возможно, Виктора привлекает упорство, готовность идти до победного конца, даже если ситуация кажется безнадёжной, но явно не мои постоянные сопли. Как можно было не заметить его попытки сблизиться? Выходит, всё это было для привлечения моего внимания, а не для того, чтобы поиздеваться над моей неудавшейся карьерой. Вот дурак…
— Юри, я отойду ненадолго, а ты пока тут осмотрись, — Никифоров вновь улыбнулся, после чего потрепал меня по голове. — Чувствуй себя как дома.
Было немного неловко доставлять Виктору проблемы, но раз уж меня всё равно сюда привезли, дороги назад нет. Вид с балкона был действительно потрясающим, однако хотелось лучше рассмотреть квартиру, в которой придётся провести какое-то время. Оглядев коляску, попытался покрутить колёса, чтобы сдвинуть её с места, но это оказалось куда сложней, чем можно было предположить на первый взгляд. Спустя какое-то время, наконец, получилось, но поворачиваться приходилось с помощью рук, отталкиваясь от стен. Пожалуй, с этим нужно ещё потренироваться.
Прямо напротив балкона располагалась комната, которая показалась мне самой большой из всех. Кроме того, только в ней окна были плотно зашторены. На лице появился румянец, стоило взгляду упасть на огромную двуспальную кровать чёрного цвета, накрытую тёмной шёлковой тканью. Перед глазами тут же появилась картинка, как Виктор спит на этой постели, плотно прижав к себе подушку. Сейчас так хотелось с разбега прыгнуть на неё, собрав под себя всю простынь, но осознание того, что это не возможно, останавливало. Тёмно-синие стены, чёрная мебель, шторы из плотной ткани. Может, хозяин этой квартиры вампир?
Моё внимание привлекает кусочек красной ткани, который случайно защемило дверцей шкафа. Не в силах совладать с собственным любопытством, подкатываюсь ближе, прежде чем раскрыть деревянные створки, но уже через мгновение жалею об этом: на колени вываливается целая груда разноцветной одежды. Начинаю судорожно всё собирать, стараясь дотянуться до того, что упало на пол, однако быстро понимаю: вещи женские. Тут же вспоминаю, что видел на балконе дорогую зажигалку. Вряд ли Виктор курит, будучи в такой превосходной форме, но если всё это принадлежит не ему, то, возможно, здесь живёт кто-то ещё?
Вздрагиваю, когда слышу, как в замке входной двери поворачивается ключ, и начинаю как можно скорей запихивать одежду обратно, чтобы не быть застигнутым врасплох. Не важно, пускай помнётся ещё сильней, если это возможно, лишь бы меня не застали за лазаньем в чужих вещах. В последний момент замечаю оставшийся на полу кружевной лифчик, но понимаю, что если открою дверцу шкафа, всё вывалится обратно, поэтому не придумываю ничего лучше, кроме как запихнуть его под кровать. Слышу приближающиеся шаги, но кроме них есть что-то ещё… В комнату забегает большой коричневый пудель, и я чувствую, как сердце пропустило удар. Хочу назвать его Вик-чан, но прекрасно помню, что у Виктора собака той же породы, поэтому сдерживаюсь, потрепав пса по голове.
— Юри, вот ты где, — Никифоров входит следом. — Познакомься с Маккачином. Это мой самый лучший друг.
Смеюсь, когда пёс начинает вилять своим пушистым хвостом, высунув наружу язык. Интересно, где он был в отсутствие хозяина? Перевожу взгляд на улыбающегося Виктора, но так и не решаюсь задать этот вопрос, боясь услышать что-нибудь не очень для меня приятное, особенно после той находки, что сейчас лежит под кроватью. Или это он так любит по ночам переодеваться в девушку, надевая в том числе женское бельё, или у него действительно есть девушка. Оба ответа не из лучших, но как по мне было бы куда проще с первым вариантом. Я бы сказал, забавней.
— Виктор, ты куришь? — не успеваю хорошо обдумать вопрос, прежде чем его задать, поэтому не сразу решаюсь поднять голову. — Ну, я просто подумал…
— Что за глупый вопрос? — на его лице не появилось ни капли злости, но он явно был немного озадачен. — Если тебе нужны сигареты, я могу сбегать в магазин.
Отрицательно качаю головой. Никифоров не курит, но легче от этого не становится, а скорее наоборот. Стараюсь утешить себя тем фактом, что мы по-прежнему вдвоём, но если вечером вдруг нагрянет какая-нибудь девица, я предпочту навсегда исчезнуть из жизни своего кумира и буду до конца своих дней пытаться собрать по кусочкам разбившееся вдребезги сердце. От одной мысли об этом не выдерживаю. По щекам начинают катиться солёные капельки, поэтому закрываю лицо ладонями, как будто это может как-то спрятать меня от пристального взгляда голубых глаз. Он ничего не говорит, лишь садится перед коляской на колени, а затем притягивает меня в тёплые объятия, словно говорит «всё хорошо, а дальше будет ещё лучше». И я ему верю. Верю так, как ещё никому не доверял. Пускай это может показаться глупым, безрассудным, но настоящие чувства способны на большие глупости, чем эта. Уехал в другой город, страну, поселился у человека, которого практически не знаю, занял большую часть его времени.
— Может быть, ты хочешь принять ванну? — Виктор отстранился, после чего принялся большим пальцем стирать с моего лица слёзы. — Обещаю, тебе сразу станет легче.
Коротко киваю, а затем цепляюсь руками за его шею, не желая отпускать. Вот бы посидеть так ещё минутку, мне большего не надо. Тот словно читает мои мысли и обнимает в ответ, даже не думая торопить. У нас будет ещё много времени, чтобы поболтать о всякой ерунде перед сном, говорить друг другу «доброе утро» перед завтраком.
— Это твоя комната? — вопрос звучит как-то тихо, будто я растерял все силы.
— Нет, она… Давно пустует, — он запинается, поэтому ловлю себя на мысли, что на этот раз не поверил в его слова. — Если хочешь, можешь жить в ней. Моя соседняя.
Ещё раз оглядываюсь по сторонам, как будто оцениваю что-то, прежде чем купить, и уже вскоре утвердительно киваю. Виктор говорит, что сегодня же сделает в ней уборку, поменяет постельное бельё и освободит шкафы. Кажется, я снова покраснел, но сам не понял, от чего: то ли от представления Никифорова в женском белье, то ли от мысли, что вот-вот придётся принимать ванну, и наверняка мне потребуется помощь.
Не сопротивляюсь, когда сильные руки подхватывают меня, а затем несут в ванну. Виктор делает всё осторожно, как будто принимает меня за фарфоровую куклу, которую можно легко разбить. Он усаживает меня на невысокий стул, а сам припадает на одно колено, начав расстёгивать пуговицы на рубашке. По коже пробегаются сотни мурашек, стоит его пальцам случайно коснуться обнажённой груди.
— Ты покраснел, — смеётся Никифоров, проведя ладонью по моей спине, очертив лопатки. — Я могу выйти и подождать за дверью. Позови, когда потребуется помощь.
Только теперь получается выдохнуть с облегчением. Если бы он попытался избавить меня от штанов, сомневаюсь, что удалось бы скрыть столь очевидный стояк. Каждое прикосновение Виктора словно удар током. Они дарят энергию, желание жить дальше, веру в то, что ещё не всё потеряно, что жизнь продолжается. Хочу оставаться в его глазах слабым, жаждущим любви, чужого внимания, ласки, чтобы он чаще уделял мне время, дарил свою улыбку.
С трудом избавившись от штанов, заворачиваюсь в мягкое полотенце, желая скрыть свои самые постыдные места, однако очень быстро передумываю, почему-то посмелев, а затем стучу в дверь, позвав Никифорова по имени. Он появляется на пороге ванной комнаты буквально через мгновение, и так же быстро вновь подхватывает меня на руки, осторожно опустив в ванну. Её поверхность довольно холодная, из-за чего по телу чувствуется проходящая мелкая дрожь. Включив горячую воду, Виктор протягивает мочалку с шампунем и просит меня повернуться к нему спиной. Сложно описать словами, что мне приходится пережить, пока терплю приятные шорканья по телу. Приходится всё время держать голову опущенной, надеясь, что мокрая чёлка достаточно прикрывает раскрасневшееся лицо. Его руки… Такие мягкие, тёплые и нежные. Хочу ещё, ещё, но, закончив своё дело, он уходит, оставив меня наедине с собственными мыслями. К тому времени ванна до краёв наполняется водой, позволяя мне расслабиться, прочувствовать некое удовлетворение. Закрыв глаза, представляю, что нахожусь в родном Хасецу, нежась в горячих источниках. Не помню, когда в последний раз принимал ванну, ведь в гостиницах чаще всего стоят душевые кабины. Даже не знаю, почему, но внезапно чувствую, как начинаю засыпать, поддавшись собственным слабостям, которые так напоминают о доме, семье. С одной стороны, так хочется вернуться, увидеть всех, но с другой… Какой будет их реак