ию, как поступить. С одной стороны мне уже очень давно снятся такие сны, никак несравнимые с реальностью, а с другой — Никифоров пьян, поэтому вряд ли на утро будет что-то помнить. Может, оно даже к лучшему и стоит воспользоваться ситуацией? В конце концов, возможно, это первый и последний шанс.
— Ну же, Юри, давай, — почти рычит фигурист, утыкаясь носом в мою макушку. — Только мне под силу тебя удовлетворить.
Постепенно начинаю двигать бедрами навстречу пальцу, действительно получая от этого невероятное удовольствие. Правда, выражается оно не в ощущениях, а скорей в моральном плане. Виктор Никифоров делает это со мной, пускай пьяный, пусть пальцами, но разве это не значит, что я привлекаю его?
— Хороший мальчик, — закидывает мои ноги себе на плечи, после чего добавляет ещё один палец. — Ты ведь хотел этого, правда?
Издаю громкий стон, когда длинные пальцы обхватывают возбуждённый орган, немного массируя головку. Почти моментально закрываю рот обеими руками от неожиданности: никогда прежде не слышал от себя подобных звуков. Виктор лишь усмехается, продолжает целовать шею, грудь, живот, не оставляя никаких следов, как будто делает это специально, надеясь, что утром я не предоставлю ему никаких доказательств о прошедшей ночи. Хочется отвернуться, закрыть рот, уши, но несмотря ни на что продолжаю смотреть в глаза фигуриста, не осмеливаясь отвернуться даже на мгновение. Его лицо красное со стекающими капельками пота, дыхание сбито. Никогда бы не подумал, что смогу увидеть Виктора в таком состоянии. Он явно возбуждён, даже не пытается сдержать своё желание, но почему-то не решается зайти ещё дальше, до конца. Так хочется его поцеловать, поэтому тяну руки вперёд, хватаясь за шею Никифорова, склоняя голову ближе к себе. Он поддаётся, но вместо поцелуя лишь прижимается ближе к моему телу, осторожно проводя языком по ключице. Вздрагиваю, выгнув дугой спину, больше не пытаясь сдерживать голос. Это действительно прекрасней любых моих фантазий, под которые частенько доводилось засыпать.
«Пожалуйста, только не забудь эту ночь» — думаю я, осознав, что долго протянуть не смогу.
Судороги начали всё чаще сковывать тело, стоны стали ещё громче, из глаз потекли слёзы. Кажется, я люблю этого человека гораздо больше, чем мог себе представить, он занимает слишком много места в моём сердце, чтобы просто вычеркнуть его оттуда. Слишком поздно сдаваться или сбегать — всё равно чувства никуда не денутся, с ними придётся жить.
Последний раз выгибаюсь, сжав рукой светлые волосы, не позволяя Никифорову отстраниться. Сил совершенно не осталось, разум затуманен. Совсем не хочется выпускать его из своих объятий, когда можно провести вместе целую ночь напролёт. Однако Виктор думает иначе. Вынимает пальцы, после чего вытирает руки влажными салфетками. Одну из них протягивает мне, но нет совершенно никаких сил, чтобы взять, поэтому сам принимается вытирать с моего живота белёсые капли. Не знаю от чего слёзы продолжают стекать по щекам. Я действительно счастлив, ведь сбылась ещё одна давняя мечта из ряда фантазий. Тогда почему?
Сжав в кулак салфетки, фигурист выходит из комнаты, оставляя меня наедине со своими мыслями. Никак не удаётся восстановить сбившееся дыхание, будто пробежал огромную эстафету. Лицо горит, руки дрожат, в голове полная путаница. Наверное, я до сих пор не совсем осознал, что произошло. Спина болит, поэтому приходится стиснуть зубы, чтобы перевернуться на бок. Кажется, даже рубашка Виктора стала пахнуть как-то иначе — отдавая горечью. Откидываю её сторону, после чего утыкаюсь носом в подушку, шумно выдохнув. Никифоров явно вышел из комнаты возбуждённый, ведь он так и не прикоснулся к себе. Начинаю даже немного жалеть, что не осмелился помочь ему с этим, ведь при таком раскладе мы могли бы зайти куда дальше. Снова я всё испортил, не додумался сделать первый шаг, вновь поддался страху. Не уверен, что получится заснуть этой ночью. Может, завтра фигурист отправит меня в Японию, боясь смотреть в глаза, или назовёт случившееся «ошибкой». Не важно, каким будет его поведение — теперь я точно не отступлю, буду пытаться завоевать его каждый день, пока не добьюсь желаемого. Закрываю глаза, стараясь откинуть все негативные мысли в стороны, а затем сворачиваюсь в позу эмбриона, совершенно позабыв о том, что на теле совсем нет одежды.
***
С уверенностью могу сказать, что сегодня был самый жёсткий подъём в моей жизни. Спина ужасно болела, шея затекла, а про пятую точку вообще молчу. Складывается впечатление, будто это я вчера пьяный завалился в дом, прямиком в постель Никифорова. Кряхтя и бурча под нос, всё же переворачиваюсь на спину, уставившись в потолок. Странно. В этой комнате всегда было так темно, или за окном в очередной раз дождь? Вроде не слышно.
— Юри? — Виктор заглядывает в комнату, заставив меня вздрогнуть. — Доброе утро, будешь завтракать?
Он не выглядит так, будто вчера пил: никаких намёков на головную боль, на лице расслабленная улыбка. Не сразу осознаю, что спал голый, поэтому спешу прикрыться. Фигурист тихо смеётся, а потом выходит из комнаты. Как и всегда на кровати лежат приготовленные чистые вещи. Выходит, он вновь проснулся намного раньше, чтобы приготовить завтрак и одежду. Я бы решил, что случившееся не больше, чем сон, но боль в спине и мой внешний вид говорил об обратном. Тянусь к одежде, чтобы скорей одеться. Пускай Виктор уже видел меня голым, однако не хочется и днём светить перед ним интимными местами. Довольно быстро замечаю, что предложенная футболка принадлежит не мне. Кажется, однажды я видел её на фигуристе, правда никак не могу припомнить, где и когда это было.
Одевшись, перебираюсь на кресло, собираясь направиться на кухню, правда, как позже выяснилось, его там не оказалось. Никифоров решил позавтракать на балконе, подышать свежим воздухом. Пускай дождя не было, вокруг стоял запах сырости, солнце скрывалось за серыми тучами. Обращаю внимание, что зажигалки больше нет на прежнем месте. Не стоит сейчас об этом думать. Изначально я решил, будто за завтраком будет угнетающая тишина, однако Виктор смеялся, рассказывал о том, как вчера кричал на него Яков, узнав про уезд Юрия в Казахстан. Несмотря на улыбку в его глазах читалась грусть. Может, он хочет вернуться на лёд? Тянусь к нему, положив ладонь поверх его руки. Вздрагивает.
Ты ведь помнишь, что было ночью, верно?
— Давай вернёмся внутрь, я немного замерз, — говорю тихо, чтобы не выдать дрожь в голосе.
— Конечно, давай помогу.
Его объятия тёплые, полные любви и заботы. Любая девушка мечтает оказаться в таких руках, познать всю ласку, искренность. Правда они немного припоздали — он мой и только. Чувствую лёгкое дрожание тела фигуриста, но продолжаю молчать, прижимаясь к нему, как не знающий радости щенок. Виктор усаживает меня на диван, сам садится рядом, включив телевизор. Сложно не заметить, что он присел куда дальше от меня, чем обычно. Фигурист смотрел в телевизор, но его мысли далеко за пределами квартиры. Так хочется отвлечь его, ведь я совсем не обижаюсь из-за прошлой ночи, правда. Эти минуты были лучшими в моей жизни, когда он целовал мою шею, прикасался к коже, нежно шептал на ухо. От одной мысли на лице появился румянец. Перевожу взгляд на Никифорова, однако тот продолжает пялиться в пустоту, теребя пальцами шнурок от домашних штанов.
Хватит.
Собираю все свои силы, надеясь засунуть стеснительность в одно место, чтобы в будущем вовсе о ней позабыть. Давно пора становиться решительней. Виктор шумно выдыхает, закрыв глаза, когда ложусь на его колени, совсем как в прошлый раз. Длинные пальцы машинально зарываются в тёмных волосах, принимаясь нежно их перебирать. Хочется замурлыкать подобно котёнку, наслаждаясь приятными поглаживаниями, от которых по телу бегают мурашки. Он смотрит на меня, а я на него. Не знаю, что со мной происходит, но это явно хорошее, тёплое чувство, а не какая-нибудь животная страсть, желание обладать.
— Прости меня, — его голос тихий, немного охрипший. Отводит взгляд в сторону. — Прости. Я бы мог сказать, что виноват алкоголь, но на самом деле дело во мне.
Удивляюсь его откровению, ведь никак не ожидал подобного разговора в такой момент, как сейчас. Немного приподнимаюсь на локтях, чтобы наши лица были на одном уровне.
— Мне бы хотелось однажды закончить то, что мы начали, — голос дрожит, сложно говорить не запинаясь.
Никифоров не сразу понимает смысл сказанных слов, однако когда до него всё же доходит смысл, на красивом лице появляется удивление. Он приподнимает пальцем мой подбородок, заставляя вновь посмотреть в его выразительные глаза. Готов наброситься на него прямо сейчас, совершенно не сдерживая себя в желаниях, однако хватает меня лишь на то, чтобы плавно поддаться вперёд, накрывая тёплые губы неумелым поцелуем. Такие мягкие, желанные, хочется прилипнуть к ним навсегда, если бы это было возможно. Виктор отвечает. Кладёт ладонь на мой затылок, слегка на него надавливая. Пугаюсь, почувствовав ловкий язык у себя во рту; пытаюсь отстраниться, но рука фигуриста не даёт этого сделать, будто настаивает на продолжении. Сердце бешено колотится, когда цепляюсь за его шею, начав входить во вкус. Никогда бы не мог подумать, что именно этот человек украдёт мой первый поцелуй.
Отстраняюсь, почувствовав, что давление на голову слабеет. Виктор мягко убирает руку, а затем смотрит на меня, слегк