на что Виктор сначала удивляется, но потом улыбается в ответ, глядя в глаза. Я чувствую себя рядом с ним спокойно, свободно, словно никаких границ не существует, чтобы жить на полную катушку. Ведь это можно назвать настоящей любовью? Когда хочется просыпаться и засыпать рядом с ним, целовать мягкие губы, прикасаться к бледной коже. Никогда бы не подумал, что буду испытывать такие чувства к мужчине. Правда, девушки меня особо тоже никогда не интересовали, да и не до них было в последние несколько лет. Когда из-за громкого провала тебя знает каждый второй житель Хасецу, не так просто устроить личную жизнь. Виктор вздрагивает, когда в дверь кто-то звонит. Он тут же выскакивает из ванны, наспех обворачивая бёдра полотенцем. Капельки воды стекают по его волосам и спине, падая на пол, придавая фигуристу ещё больше шарма. Мне остаётся лишь вздохнуть, глядя ему вслед. Вода в ванне до сих пор не остыла, поэтому можно ещё немного насладиться купанием. Не так уж просто привыкнуть к здешним узким ваннам, когда дома в моём распоряжении был целый горячий источник. — Давай помогу, — Никифоров вернулся уже одетый, но волосы были по-прежнему мокрыми. — Сможешь переодеться сам? Коротко киваю, прежде чем оказаться на крепких руках. Фигурист отнёс меня в комнату, осторожно уложив на кровать, после чего оказался нависшим сверху, пристально глядя прямо в глаза. — Переодевайся, а потом присоединяйся к нам на кухне, — оставляет нежный поцелуй на лбу. — Мы ведь так и не позавтракали. Я догадывался, кто пришёл в гости. Наверняка это был Отабек, ведь не просто так он совсем недавно писал Никифорову сообщения. Их голоса с кухни почти не было слышно, потому что фигурист закрыл дверь, вернувшись туда. Закончив с переодеванием, с трудом перебираюсь на своё кресло, направившись на кухню. Развалившийся на пороге Маккачин, заметив меня, радостно завилял хвостом, принявшись поскуливать. Хочется послушать, о чём идёт речь на кухне, поэтому прижимаю указательный палец к губам, в надежде, что пёс всё поймёт. — Осталось собрать не так много, — слышу тихий голос Виктора, когда подкатываюсь достаточно близко к двери. — Думаю, за неделю управимся. А что на счёт билетов? — Юра сказал, они не так легко ему достались, — парень что-то кинул на стол. — Было бы огромной ошибкой посетить Санкт-Петербург, не сходив на балет. В полной мере осознав, о чём шла речь, нерешительно открываю дверь на кухню, поймав на себе сразу две пары глаз. Как и предполагалось, за столом сидел Отабек Алтын. Парень молча кивнул в знак приветствия, после чего натянул тёмные очки, поднимаясь на ноги. Вряд ли он намеренно приходил, чтобы обговорить с Виктором поход в театр. Скорее всего, просто заскочил по пути повидаться с приятелем. — Встретимся там, — казахский фигурист похлопал меня по плечу. — Надеюсь, он нормально о тебе заботится? Если что, можешь обращаться ко мне. — Хорошо, — слабо улыбаюсь, взглянув на Никифорова. — Мне не на что жаловаться. Всё прекрасно. Этот парень произвёл на меня приятное впечатление. Раньше мы сталкивались на соревнованиях, но не было возможности познакомиться ближе. Даже не думал, что эти двое могут быть так близки. Отабек уже несколько раз стоял рядом с Виктором в тройке победителей; несомненно, он сильный соперник. О чём я только думаю… у меня больше не может быть соперников, кроме как за сердце фигуриста. Почти весь день я провёл в раздумьях, практически не разговаривая с Никифоровым. Мне просто нравилось в одиночестве сидеть на балконе, наслаждаясь тёплой погодой и мягкими лучами солнца. Сегодня телефон вновь разрывался от бесконечного потока звонков от мамы, и я, не выдержав, сдался, подняв трубку. Думал, начнёт плакать, умолять вернуться, но вместо этого она просто была рада слышать мой голос. В конечном итоге я оказался тем, кто плачет. Её любовь и поддержка бесценны, только они помогут в самые тяжёлые периоды жизни. Мне стыдно, что держал её в неведении долгое время, однако теперь пообещал звонить хотя бы раз в день, не разрывать связь. *** Время близилось к утру, но Виктора всё не было дома. Мы легли спать вместе, но уже через час, предварительно убедившись, что я сплю, он просто ушёл из дома, прихватив с собой Маккачина. Мне пришлось притвориться спящим, ведь хотелось узнать, что будет дальше: думал, фигурист вновь сядет в дверном проходе с телефоном. Кстати, гаджет он оставил дома, поэтому звонить не было смысла. Было страшно, что Никифоров вновь может вернуться домой пьяным, а в такие моменты его поведение невозможно предугадать. Хотелось бы, чтобы наш первый раз случился на трезвую голову, чтобы запомнился на всю оставшуюся жизнь. Куда он ушёл? Почему ничего не сказал, не предупредил? А что если решил наведаться к хозяйке нижнего белья, что спрятано под кроватью? Мотаю головой, после чего тянусь к прикроватному столику за телефоном. Наверняка вся сеть гудит, если Виктор засветился где-то в городе, угодив в ловушку фанатов. В ленте замечаю фотографию спящего Плисецкого, во сне обнявшего пухлого светлого кота, которую выложил Алтын. Выходит, его с ними нет, а других фигуристов в России в это время точно быть не может, так как никаких соревнований в ближайшее время не намечается. Не важно. Если ему нравится целовать меня, прикасаться к коже, значит, есть какие-то чувства, пускай он не говорит об этом вслух. Другого человека в его сердце и быть не может, пока между нами имеется прочная связь, которая с каждым днём становится всё крепче. Любой другой человек давно бы сдался, но Виктор делает со мной невозможное, заставляет видеть жизнь совершенно иначе, показывает все краски мира, которые прежде имели лишь серый оттенок. — Разве испытывать такие чувства — нормально? — тихо шепчу себе под нос, сильней укутываясь в одеяло. Однажды они могут сделать мне очень больно, но уже слишком поздно что-то делать.