Глава 12
POV Виктор Подло. Так глупо оставить Юри совсем одного в собственный день рождения. Я очень хорошо это понимаю, но было бы куда хуже, если б остался. Его чувства ко мне понятны: с самого детства следит за продвижением карьеры своего кумира, всячески старается подражать, завоёвывать разные страны, новых людей. Он откровенно не понимает, почему кто-то решил заботиться о нём, когда сам не может этого сделать. Я никогда прежде не любил по-настоящему; мне не знакомо это чувство, когда не получается сдержать улыбку, заметив вдалеке любимые черты лица, когда хочется кричать от радости, заключая его в крепкие объятия, отказываясь отпускать. Когда хочется целовать мягкие губы с невероятным напором, но в то же время очень нежно, ласково. С Юри всё обстоит гораздо сложнее. Он очень чувствительный, ранимый, и совсем не хочется делать ему каждый день больно, отказывая в близости. Конечно, дело вовсе не в его ногах, как считает сам Кацуки. Я люблю его, но не могу с уверенностью сказать, что это «та самая» любовь, от которой в животе начинают порхать бабочки. Мы довольно долго прожили вместе, в голову не раз лезли мысли, чтобы уже, наконец, поддаться пылкому желанию, но всегда удавалось упрятать всё это на верхнюю полку, не считая дня, когда алкоголь ударил в голову. Юри такой человек, что хочется просто обнять его, как-то утешить, пообещать, что всё будет хорошо. Именно поэтому мы с Отабеком начали собирать деньги на операцию за границей. Нам помогли все фигуристы без исключения, так или иначе связанные с Кацуки, даже если видели его всего один раз на соревнованиях несколько лет назад. Конечно, в голове не возникло мысли о том, что после выздоровления нужно будет отправить Юри домой в Японию. Он бы уехал, если захотел, а потом вновь вернулся, раз уж действительно любит. Сижу в подъезде возле двери в собственную квартиру примерно полчаса, после чего всё же решаюсь выйти на улицу. Дождь усилился, превратившись в ливень, но это меня не останавливает. Не хочу вызывать такси. Давненько не приходилось вот так вот просто не торопясь идти по городу без зонтика. Быть может, уже завтра я слягу с высокой температурой и ознобом, но это будет лишь завтра — этот день ещё не закончился. Нельзя было оставлять Кацуки одного, однако и не могу заставить себя вернуться. Эгоист. Одна улица сменяет другую, мимо проезжают машины, а особо внимательные водители даже предлагают куда-нибудь отвезти за фотографию. Тело дрожит от холода, промокшая насквозь одежда прилипла к телу. Хочу домой, к Юри, и молча киваю, забираясь в машину, когда очередной любитель фигурного катания предлагает подвезти. Правда, называю совсем другой адрес. Завтра я обязательно вернусь к нему, попрошу прощения, но сегодня хочется просто подумать, расставить всё на свои места. Прихожу в себя уже перед знакомой дверью, прежде чем нажать на звонок. Слишком поздно разворачиваться назад, да и на часах далеко за полночь. Когда дверь распахивает полуголый Отабек, не на шутку удивляюсь, совершенно позабыв, что он живёт вместе с Плисецким, который, кстати, с очень злобной миной выглядывает из комнаты, скрестив руки на груди. Они не выглядят так, будто спали, так почему он пепелит меня взглядом? Неужели я не вовремя? Словно прочитав мои мысли, Алтын положил руку мне на плечо, затягивая в квартиру. — Нет, ты ничему не помешал, — спокойно произносит он, но их внешний вид говорит сам за себя. — Что случилось? Почему ты весь мокрый? Толстый пушистый кот, ещё секунду назад спящий на стуле, оказывается на руках Юрия, не пытающегося скрывать своё недовольство. Он фыркает, после чего исчезает в тёмной комнате, а выходит уже одетый, присоединяясь к нам на кухне. Одежда Отабека мне хорошо подошла, не считая штанов, оказавшихся немного коротковатыми. Если я расскажу, что случилось на самом деле, они посчитают меня полным дураком. Какой нормальный мужик откажется от секса, когда ему так настойчиво предлагают? — Я просто запутался, — еле выдавливаю из себя, отпив из чашки горячий чай с лимоном. — Юри не должен страдать из-за меня. — Прекрасно понимаю чувства кацудона, — Юрий тянется за лежащим возле него пирожком, но почти мгновенно одёргивает руку, устремив взгляд на часы. — Я бы точно не смог терпеть твою самодовольную мину каждый день. Кто угодно свихнётся. Делаю вид, что не услышал колкость в свой адрес. Отабек только вздыхает, после чего придвигает тарелку с пирожком Плисецкому, поймав на себе удивлённый взгляд. Большую часть жизни мы проводим на катке, а за нашим весом тщательно следят. Юрий недоумевает ещё некоторое время, однако, в конце концов, всё же берёт с тарелки пирожок, принимаясь его жевать. Остальная часть ночи проходит в полной тишине. Плисецкий первый, бурча под нос и потирая сонные глаза, встаёт из-за стола, пошагав в сторону комнаты. Почти следом за ним поднимается и Алтын, посмотрев на меня. — Идём, я постелю тебе на диване, — его голос тихий, уставший. — Ты ведь, как я погляжу, не собираешься домой? За горизонтом появилось солнце, окрасив небо в нежно-оранжевый оттенок. Мне довольно часто приходилось встречать рассвет на своём балконе, мучаясь бессонницей. Юри наверняка тоже сейчас не спит, ворочаясь в кровати, сбив под себя всю простынь. Это ведь я соблазнил его, напившись, как последняя свинья; я заставил его испытать подобные чувства, отказавшись разделить их. Он не должен страдать только потому, что я родился самодовольным, напыщенным… — Скажи мне честно, ты любишь его? — поток брани в свою сторону остановил Отабек, присев рядом на кровати, когда я уже лежал, укутавшись в тёплое одеяло. — Можешь не отвечать сейчас. Лучше хорошенько подумай над ответом. Фигурист поднялся на ноги, задёрнув тёмные шторы, чтобы в комнате было достаточно темно для сна. Вряд ли они с Юрой проснутся раньше, чем в обед, если, конечно, Яков не решит, что его новой восходящей звезде не помешает утренняя разминка перед очередными соревнованиями. Тогда Плисецкий точно с меня три шкуры снимет, а тренер его поддержит, если тот умудрится получить травму от недосыпа. — Я не знаю. Тихий шёпот вырывается сам собой, когда Отабек уже собирается покинуть комнату, но эти слова заставляют его замереть в дверном проёме. Он стоит там ещё какое-то время, прежде чем повернуть голову в мою сторону, тяжело вздохнув. — Хотя бы на один день попытайся забыть, кто ты такой и чего сумел добиться, — парень указал рукой на кубки и медали Плисецкого, стоящие в стенке, за стеклом. — Всё это не сделает человека счастливым. А за счастье нужно бороться, не дожидаясь, пока улыбнётся фортуна. Засунь в задницу все свои стереотипы и всего один раз послушай своё сердце. В противном случае, уже через несколько лет о тебе все забудут. — Говоришь совсем как Юра. — Потому что я люблю его. Фигурист разворачивается и уходит, оставив меня наедине со своими мыслями. Может, я вообще не способен полюбить кого-то. Или, возможно, это тёплое чувство внутри, которое появляется, стоит Кацуки оказаться рядом со мной, и есть «любовь»? Слава, деньги, толпы пищащих девчонок, готовых сутками караулить у дверей квартиры, контракты с модными журналами… Я был готов отказаться от всего этого, взяв на себя ответственность за простого японского фигуриста, в котором увидел потенциал. Может, из-за неуверенности он смотрелся на льду немного нелепо, но когда-то все проходили через этот период, кто-то раньше, кто-то позже. Сердце не колотится в бешенном темпе, когда Юри рядом, но явно начинает биться быстрей. Все его касания, поцелуи, попытки выглядеть в моих глазах более серьёзно, и даже сексуально, лишь всё больше доказывают о том, что я не ошибся, пригласив его в свой дом. Наша встреча в тот августовский день произошла не случайно — так распорядилась судьба, чтобы свести нас вместе. Разве мне дано право всё разрушить, после того, что пришлось нам вдвоём преодолеть? Часы где-то над головой не переставали тихо тикать, заставляя меня считать каждую секунду, разглядывая потолок комнаты. Почему я всё ещё лежу на диване в чужом доме, когда Юри наверняка себе места не находит? Почему не вызываю такси, чтобы вернуться к нему? Влюблённый человек вряд ли бы так самодовольно поступил, бросив беспомощного парня в такой ситуации, совершенно без поддержки, в его собственный день рождения. Мо