езает в тёмной комнате, а выходит уже одетый, присоединяясь к нам на кухне. Одежда Отабека мне хорошо подошла, не считая штанов, оказавшихся немного коротковатыми. Если я расскажу, что случилось на самом деле, они посчитают меня полным дураком. Какой нормальный мужик откажется от секса, когда ему так настойчиво предлагают?
— Я просто запутался, — еле выдавливаю из себя, отпив из чашки горячий чай с лимоном. — Юри не должен страдать из-за меня.
— Прекрасно понимаю чувства кацудона, — Юрий тянется за лежащим возле него пирожком, но почти мгновенно одёргивает руку, устремив взгляд на часы. — Я бы точно не смог терпеть твою самодовольную мину каждый день. Кто угодно свихнётся.
Делаю вид, что не услышал колкость в свой адрес. Отабек только вздыхает, после чего придвигает тарелку с пирожком Плисецкому, поймав на себе удивлённый взгляд. Большую часть жизни мы проводим на катке, а за нашим весом тщательно следят. Юрий недоумевает ещё некоторое время, однако, в конце концов, всё же берёт с тарелки пирожок, принимаясь его жевать.
Остальная часть ночи проходит в полной тишине. Плисецкий первый, бурча под нос и потирая сонные глаза, встаёт из-за стола, пошагав в сторону комнаты. Почти следом за ним поднимается и Алтын, посмотрев на меня.
— Идём, я постелю тебе на диване, — его голос тихий, уставший. — Ты ведь, как я погляжу, не собираешься домой?
За горизонтом появилось солнце, окрасив небо в нежно-оранжевый оттенок. Мне довольно часто приходилось встречать рассвет на своём балконе, мучаясь бессонницей. Юри наверняка тоже сейчас не спит, ворочаясь в кровати, сбив под себя всю простынь. Это ведь я соблазнил его, напившись, как последняя свинья; я заставил его испытать подобные чувства, отказавшись разделить их. Он не должен страдать только потому, что я родился самодовольным, напыщенным…
— Скажи мне честно, ты любишь его? — поток брани в свою сторону остановил Отабек, присев рядом на кровати, когда я уже лежал, укутавшись в тёплое одеяло. — Можешь не отвечать сейчас. Лучше хорошенько подумай над ответом.
Фигурист поднялся на ноги, задёрнув тёмные шторы, чтобы в комнате было достаточно темно для сна. Вряд ли они с Юрой проснутся раньше, чем в обед, если, конечно, Яков не решит, что его новой восходящей звезде не помешает утренняя разминка перед очередными соревнованиями. Тогда Плисецкий точно с меня три шкуры снимет, а тренер его поддержит, если тот умудрится получить травму от недосыпа.
— Я не знаю.
Тихий шёпот вырывается сам собой, когда Отабек уже собирается покинуть комнату, но эти слова заставляют его замереть в дверном проёме. Он стоит там ещё какое-то время, прежде чем повернуть голову в мою сторону, тяжело вздохнув.
— Хотя бы на один день попытайся забыть, кто ты такой и чего сумел добиться, — парень указал рукой на кубки и медали Плисецкого, стоящие в стенке, за стеклом. — Всё это не сделает человека счастливым. А за счастье нужно бороться, не дожидаясь, пока улыбнётся фортуна. Засунь в задницу все свои стереотипы и всего один раз послушай своё сердце. В противном случае, уже через несколько лет о тебе все забудут.
— Говоришь совсем как Юра.
— Потому что я люблю его.
Фигурист разворачивается и уходит, оставив меня наедине со своими мыслями. Может, я вообще не способен полюбить кого-то. Или, возможно, это тёплое чувство внутри, которое появляется, стоит Кацуки оказаться рядом со мной, и есть «любовь»? Слава, деньги, толпы пищащих девчонок, готовых сутками караулить у дверей квартиры, контракты с модными журналами… Я был готов отказаться от всего этого, взяв на себя ответственность за простого японского фигуриста, в котором увидел потенциал. Может, из-за неуверенности он смотрелся на льду немного нелепо, но когда-то все проходили через этот период, кто-то раньше, кто-то позже. Сердце не колотится в бешенном темпе, когда Юри рядом, но явно начинает биться быстрей. Все его касания, поцелуи, попытки выглядеть в моих глазах более серьёзно, и даже сексуально, лишь всё больше доказывают о том, что я не ошибся, пригласив его в свой дом. Наша встреча в тот августовский день произошла не случайно — так распорядилась судьба, чтобы свести нас вместе. Разве мне дано право всё разрушить, после того, что пришлось нам вдвоём преодолеть?
Часы где-то над головой не переставали тихо тикать, заставляя меня считать каждую секунду, разглядывая потолок комнаты. Почему я всё ещё лежу на диване в чужом доме, когда Юри наверняка себе места не находит? Почему не вызываю такси, чтобы вернуться к нему? Влюблённый человек вряд ли бы так самодовольно поступил, бросив беспомощного парня в такой ситуации, совершенно без поддержки, в его собственный день рождения. Может, он возненавидит меня, решит уехать, но прежде я должен сказать ему, что на самом деле чувствую. Мне так хочется вновь увидеть его танец на льду: те плавные движения рук, мягкое скольжение, изгибы его хрупкого тела при выполнении сложных элементов, и счастливое лицо во время вручения наград победителям.
«Я скажу ему, скажу!»
Откидываю в сторону одеяло, устремив взгляд на часы, показывающие шесть утра. Тянуть больше нельзя, Юри не должен волноваться. Наспех натягиваю свои штаны, а затем рубашку, застегнуть которую с первого раза нормально не получается. Руки дрожат, а нервы на пределе. Чувствую, что взорвусь, если прямо сейчас не прикоснусь к его губам и не прошепчу нежные, успокаивающие слова ему на ухо, вместе с извинениями. Он непременно простит. Небрежно зачёсываю рукой волосы, даже не удосужившись посмотреться в зеркало, прежде чем выскочить из комнаты. Сердце пропускает удар, когда натыкаюсь на застывшего возле двери Отабека, держащего в руках сотовый телефон. Несколько секунд он, нахмурившись, смотрит в дисплей, прежде чем протянуть гаджет мне. Что-то не так.
«… самолёт до Хасецу через два часа. Прошу, возьми Маккачина на время, если есть такая возможность…»
В сообщении было что-то ещё, но просто не решаюсь дочитать до конца. Юри решил уехать, оставить меня одного, вычеркнув из жизни всё, что между нами было, словно плохой сон. Мне уже сложно представить утро без него, его улыбки, тёплых слов. Кацуки не переставал благодарить меня за то, что появился в его жизни, так круто её перевернув с ног на голову, и теперь вряд ли удастся всё вернуть на свои места.
Алтын не двигается с места ещё минуту, но потом хватает висящие на двери штаны, принимаясь их натягивать. Проснувшийся от всей этой суматохи Юрий стоял в дверях комнаты, одетый лишь в одну длинную рубашку, явно большую ему по размеру, потирая глаза. Он был не очень доволен происходящим, однако всё же решил воздержаться от колких комментариев, провожая нас лишь взглядом. Даже не узнаю его в последнее время. Может, это любовь так сильно меняет людей?
Уже на улице Отабек протягивает мне чёрный шлем, кивнув в сторону новенького мотоцикла, явно очень дорогого.
— Доедем, опомниться не успеешь, — с ухмылкой произносит парень, занимая своё место. — Держись крепче, я люблю скорость.
Обвиваю руки вокруг его торса, плотно прижавшись грудью к крепкой спине. Упасть с мотоцикла на огромной скорости обещает как минимум инвалидность. Пожалуй, смерть будет лучшим вариантом.
— Люблю, — едва слышно бубню себе под нос, привлекая внимание казаха.
— Что? — переспрашивает тот, надевая на голову свой шлем.
— Я люблю Юри!
От мелькающих мимо нас деревьев и домов начинала кружиться голова, поэтому пришлось ещё сильней ухватиться за сидящего впереди, боясь потерять равновесие. Мне и раньше приходилось кататься с Алтыном, но впервые он разогнался настолько сильно. Вряд ли полиция бы это одобрила. К счастью, их по близости не видно в такой ранний час. В голове крутилась только одна мысль: «Успеть, нужно успеть». Вряд ли Юри сам купил билеты, а это означало, что Минако в России, помогает ему с отъездом. Возможно, она попытается препятствовать нашему общению с Кацуки, однако сейчас это не так важно.
Спрыгиваю с мотоцикла ещё до того, как тот успевает полностью остановиться. До подъезда остаются считанные метры, так что бегу туда, на ходу обдумывая, что скажу Юри, чтобы тот остался. Лифт оказывается занят, поэтому, без раздумий, начинаю подниматься по лестнице, невольно поглядывая на наручные часы. Если он уже уехал, мы помчимся в аэропорт. Да хоть в сам Хасецу! Я не отпущу его так просто, без всяких объяснений.
Сам не замечаю, как добрался до нужного этажа. Руки сильно дрожали и не получилось с первого раза засунуть ключ в замок. Вторая попытка оказалась столь же безуспешной, но вскоре всё же оказываюсь в квартире. Маккачин лежит возле входа в мою комнату, виляя хвостом. Обычно он всегда радостно меня встречал.
— Юри! — зову парня по имени, попутно заглядывая во все комнаты. — Юри, где ты?
Замечаю что-то лежащее на журнальном столике в гостиной и нерешительно подхожу ближе, всматриваясь в предмет. Это бархатная коробочка с обручальным кольцом, которое когда-то много лет назад предназначалось для другого человека, но так и не попала в его руки. Под ней лежал листок бумаги, на котором было что-то написано аккуратным почерком.
«Виктор,
я очень хотел бы написать „дорогой“, но теперь уже не уверен, можешь ли ты ответить мне тем же. Извини за все предоставленные неудобства. Я решил вернуться домой, в Хасецу. Невозможно выразить, как сильно я благодарен тебе за то, что приютил меня в трудные времена и окружил забо