. — Всё только благодаря тебе.
Оправившись от падения, фигурист лишь едва заметно усмехнулся, прежде чем накрыть мои губы своими, вовлекая в долгий, страстный поцелуй. Никогда прежде он не проявлял такого напора, и этот раз весомо отличается от всех предыдущих. Мне так не хочется останавливаться, поэтому обвиваю его шею руками, притягивая ещё ближе к себе. Тот не думает сопротивляться, поддаваясь моим мольбам о большем, и переходит поцелуями с губ на шею, на ходу расстёгивая мешающие пуговицы тёмной рубашки. Не пытаюсь сдерживать рвущиеся наружу шумные вдохи и стоны удовольствия — всё равно в целом помещении лишь мы одни. Холод льда неприятно обжигает кожу, поэтому Виктор, заметив это, усаживает меня себе на бёдра, вновь смачно целуя. Коньки ужасно мешают, но не спешу от них избавляться, сосредоточившись на мягких губах Никифорова, обжигающих кожу. Его ласки уносят моё сознание куда-то далеко, голова начинает кружиться. Умелые руки без особых усилий расстёгивают ремень на моих штанах, стягивая мешающий элемент одежды до самых коленей, в то время как длинные пальцы проникают внутрь, принимаясь растягивать узкое колечко мышц. Шумно выдыхаю, уткнувшись носом в родное плечо, тем самым срывая покрасневшее от смущения лицо. Я хочу его, хочу прямо сейчас.
Что же ты со мной делаешь, Виктор…
Прихожу в себя, только когда фигурист вытаскивает пальцы. Он неуверенно смотрит на меня, словно раздумывает, что же делать дальше.
Нет. Сегодня он не сможет остановиться. Я не позволю.
Окончательно стянув штаны и оставшись в одной лишь расстёгнутой рубашке, опускаюсь вниз, вопреки любым возражениям Никифорова. Он возбуждён гораздо сильней, чем я себе представлял, так что тренировка закончилась, не успев начаться. Осторожно беру в руки пульсирующий, налитый кровью орган, начав плавно двигать пальцами, вырывая из Виктора шумные выдохи. Впервые он так сильно завёлся от простой прелюдии.
Наклоняю голову ниже, губами обхватив набухшую головку, мгновенно почувствовав в волосах сильную хватку крепких рук. Фигурист издал гортанный стон, но не позволил мне двигать головой, продолжив держать за пряди. Однако я уже решил, что сегодня всё пойдёт по моему плану. Кончиком языка провожу по выпуклой венке на члене, и Виктор тут же разжимает пальцы, тем самым давая мне возможность продолжить. Стараюсь двигать головой не слишком быстро, время от времени подключая язык. Я не умею этого делать, прежде никогда не приходилось, но ему, кажется, нравится.
— Постой, остановись, — хрипит он, внезапно одёргивая меня от своего занятия, и прижимает к себе.
Я понимаю, что он хочет сказать, и обнимаю в ответ, ощущая бешеное сердцебиение. Его запах сводит меня с ума. Мне всегда нравился его парфюм, но моменты, когда он по каким-либо причинам забывал им пользоваться, были просто бесценны. Его возбуждение было для меня наивысшей наградой, но Виктор никогда не позволял довести его до конца. Вновь целую его, отчаянно делая вид, что не заметил вспыхнувшее от смущения лицо этого, казалось бы, невозмутимого человека. Он куда более чувствительный, чем казался прежде, когда мы вечерами ласкали друг друга, утопая в нахлынувшем удовольствии.
Краем глаза замечаю, как Никифоров снимает пиджак, небрежно кинув его на лёд, а уже через мгновенье оказываюсь на нём, лёжа на спине. Виктор тяжело дышит, его лоб покрывает испарина, и по шее стекают капельки пота, несмотря на здешнюю прохладу. Он достиг своего пика, и теперь уж точно не сможет остановиться. Так и есть: закинув мои ноги себе на плечи, он смотрит на меня, словно дожидаясь разрешения. Глупый. Я слишком долго ждал этого момента, чтобы просто взять и отказаться. Решительно киваю, и он входит. Плавно, не торопясь, боясь причинить хоть малейшую боль. Вскрикнув и выгнув дугой спину, нахожу его руку, переплетая наши пальцы. Его движения осторожные, мягкие, совсем как он сам во время танца на льду. Никогда не позволю, чтобы кто-либо ещё испытал это неземное удовольствие, доставить которое способен только Он.
— Я люблю тебя, Юри, — задыхаясь от нарастающего темпа и приближения разрядки, прошептал фигурист мне в самое ухо. — Люблю только тебя.
— В-Виктор, — пытаюсь ему ответить, но тело сковывает судорогой, заставляя меня сильно удариться головой об лёд. — Не останавливайся!
Я больше не тот пессимист и слабак, каким был прежде. Всё изменилось. Он меня изменил. Всё случилось в августе, дождливым днём, не предвещающем беды. Я помню только свет фар и автомобиль, несущийся навстречу. Всё случилось в августе, когда я впервые познал невыносимую боль и страх завтрашнего дня, лёжа в больничной палате и слушая неутешительные прогнозы врачей. Всё случилось в августе, подарившем мне новую жизнь с чистого листа, когда Виктор привёз меня в Россию и впустил в свой маленький мир. Всё случилось в августе, когда я впервые познал любовь во всех её пониманиях…