ума. Даже не замечаю, как в палату вошла медсестра. Пощебетала о чём-то с Виктором, поулыбалась ему, заверив, что никакой жгут не нужен, а затем просто ушла. Такая вот нынче медицина. Кажется, Никифорову это не понравилось так же сильно, как и мне. Он ещё долго возмущался такой несерьёзности по отношению к столь важной профессии, а успокоился, когда сам лично остановил кровь, тщательно обработав рану. Мне нравилось его внимание и поддержка. Жаль, это скоро закончится.
— Юри, мне нужно оставить тебя на какое-то время, — немного помявшись, Виктор протянул руку ко мне, убрав с глаз мешающие пряди чёлки. — Нужно продлить номер в отеле, пока мои вещи не вышвырнули на улицу. Если тебе что-то…
— Возвращайся скорей, прошу, — перебиваю его, схватив за руку, останавливая. — Обещай, что не бросишь.
— Конечно.
Улыбается. Так искренне, что хочется закричать от счастья, словно девочка-подросток после первого поцелуя. Но зачем я всё время его останавливаю, если уже сам решил положить всему конец? Зачем давать себе ложные надежды? Пока буду жить у Минако, точно скучать не придётся. Она всегда поддерживала меня, даже когда я почти сдавался. Даже родная мама не знает обо мне так много.
Наблюдаю за тем, как Виктор направляется в сторону двери, но делает это очень медленно, как будто ждёт, что его позовут. Однако я молчу, терпеливо дожидаюсь, пока он выйдёт в коридор. А потом утыкаюсь лицом в подушку, позволяя себе выпустить накопившиеся эмоции. Есть ли у меня будущее? Какое оно? Тёмное, наполненное грустью, мучениями, слезами? Или же ясное? Что с моими ногами? Как это лечится? Плевать, если больше не удастся выйти на лёд — мне будет достаточно просто вновь научиться ходить. Так хотелось в полной мере раскрыться перед Виктором, показать, на что действительно способен, только вот получилось совсем не так: он увидел мои слабости, слёзы, разглядел все страхи, тревоги. Какого же теперь его мнение на мой счёт?
Люди сами себе устраивают проблемы — никто не заставляет их выбирать скучные профессии, жениться не на тех людях или покупать неудобную одежду. Никто меня не просил заниматься фигурным катанием, и уж тем более колесить по всему миру следом за Никифоровым, надеясь завоевать его внимание. Как оказалось, для этого вовсе не нужно было притворяться другим человеком — достаточно просто подойти, заговорить, пригласить куда-нибудь. Когда-то пару лет назад мне несколько ночей снился сон, где Виктор отвергает моё признание, а затем смеётся, глядя в лицо. Наверное, именно тогда я для себя решил, что завоюю его без каких-либо признаний. Отчасти это получилось. Сейчас он со мной, большую часть времени проводит в больнице, хотя мог давно вернуться домой, где его ждут. Причины мне не известны, но наверняка у такого занятого человека они есть. Даже не надеюсь, что ради меня живая легенда фигурного катания завяжет со спортом, да и я никогда ему не прощу такую выходку. На самом деле, люди — очень хрупкие создания. Нам так легко навредить, легко сломать, словно тоненькую веточку прекрасной сакуры.
Дверь в палату открывается, а затем входит Виктор. Стараюсь как можно скорей вытереть с лица слёзы, чтобы очередной раз не показывать свои слабости.
— Юри, тебя выписывают, — он смотрит не на меня, а куда-то в сторону, словно перед ним переодевающаяся барышня. — Минако ждёт тебя на улице, она уже купила билеты в Японию. Завтра встретишься с родными, они очень переживают.
Молча перевожу взгляд на дисплей телефона, на котором отображается множество пропущенных, и в основном все от мамы. Мне бы так хотелось вернуться к ней с медалью, и не важно, какого она цвета. Чтобы она улыбнулась, а затем могла хвастаться посетителям горячих источников. Но это невозможно. Не могу вернуться. Не сейчас. Может, через пару месяцев, когда мы оба до конца осознаем всю ситуацию. Тогда будет куда проще решить, что делать дальше. Не хочу быть ей обузой. Никому не хочу.
— Нет, только не домой, — немного отодвигаюсь к стене, когда Никифоров завозит в палату инвалидное кресло. — Мне нельзя туда возвращаться.
Ловлю удивлённый взгляд, однако ничего не говорю, разглядывая кресло. Теперь мне можно будет передвигаться только с его помощью, да? Ещё вчера я подавал большие надежды в спорте, а уже сегодня окажусь на этом драндулете на колёсах.
— Что с тобой такое? — тихо говорит Виктор, присаживаясь на край кровати. — Расскажи мне. Может вместе придумаем, как быть.
Решив, что такой шанс нельзя упускать, прижимаюсь к его груди, чувствуя сильные руки на своих плечах. Жар его тела просто невозможно не почувствовать. Он слишком горячий для простого человека, или мне так кажется от всех пережитых эмоций. Это не важно. Главное — он рядом со мной, шепчет слова утешения, старается сделать, как лучше.
— У моих родителей слишком много хлопот, они не должны бросать всё, чтобы заботиться обо мне, — не знаю, чего пытаюсь этим добиться; может, Виктор захочет поехать со мной из жалости? — Я и так уже создал им слишком много проблем. Не прощу себе, если семейный бизнес встанет, ведь тогда у нас не будет денег, а на лекарства придётся много потратить. Про меня твердят по всем каналам, так что уже вся Япония знает о случившемся. Мама звонит каждый день, но я не беру трубку, чтобы не слышать, как она плачет. Не смогу это вынести…
Стоило договорить, как в палату зашла Минако, явно недовольная тем, что мы слишком долго собираемся. Она ворчала что-то про то, что такими темпами можем опоздать на самолёт, что уже пора прощаться, ехать в аэропорт. Только мне впервые в жизни было невыносимо её слушать. Было так приятно наслаждаться теми секундами, которые мы проводили с Виктором вдвоём, а сейчас вся идиллия была разрушена. Странно, но внутри появилось непонятное чувство, похожее на злость, обиду. Сам себя не понимаю. Кажется, сам недавно всё решил, а теперь иду наперекор всему, чтобы продолжать слушать голос Никифорова, видеть его лицо. Теперь буду восхищаться им в сто раз больше, чем раньше. Он показал мне, какой на самом деле.
— Юри, ты когда-нибудь был в России? — от этого вопроса по телу пробежали мурашки, но нашёл в себе силы отрицательно покачать головой. — Если хочешь, можешь поехать со мной. Я совсем не против. Познакомлю вас с Маккачином, он тебя полюбит.
Кажется, сердце пропустило удар. Оно так сильно бьётся, прям как в тот раз, когда впервые увидел Виктора на соревнованиях. Он стоял всего в нескольких метрах, но мне так и не хватило смелости подойти, заговорить с ним. Кто знает, может наше общение могло начаться уже тогда, не будь я таким трусом. Судьба дала мне второй шанс, чтобы исправить прошлые ошибки, начать новую жизнь с чистого листа. Так всегда в жизни: мы стараемся, строим планы, готовимся к одному, а судьба преподносит нам совсем другое, чего никак не ожидаешь получить. Что это? Какая-то игра? Или, может, глупое испытание, через которое нужно пройти, чтобы стать счастливым? Не просто же так всё случилось именно в августе. Возможно, через год я вновь вернусь на то самое место, чтобы с улыбкой вспомнить всё случившееся. Может, Виктор будет стоять сзади, обнимая меня за бёдра, а я ему скажу, что этот август был лучшим в моей жизни, потому что он подарил мне его, подарил счастье.