— Витя! — крикнула она почти отчаянно. Марина потянулась к радио, чтобы выключить, но не достала.
— В прозрачный летний вечер, — выкрикнуло радио птичьим голосом Агузаровой. — В столице тишина, и по Арбату марсианка идет совсем одна…
Подскочил Сережа, крутанул рычажок радиоточки и тотчас отпрыгнул, будто даже случайное прикосновение к Марине могло стоить ему жизни.
— Что? — спросил, входя на кухню, дядя Витя, у ног которого терся неотвязный Серый. На этот раз он был без очков. Глаза у дяди Вити оказались странные, очень светлые и какие-то водянистые. — Опять бдительности хотят? — спросил он весело. — Тарелками пугают, что, мол, подлые летают? То у них собаки лают, то руины говорят?
— У них заговорят… — мрачно заметила Галка.
— Галина, зря ты в кино на «Чужого» ходила. Ты, Галка, ксенофоб. Это плохо, — наставительно заметил дядя Витя. — А ты, Мариванна? Ксенофоб?
Марина замотала головой.
— Вон, Сережа у нас тоже ксенофоб, — авторитетно заявил дядя Витя. Сережа сердито шмыгнул носом и выскочил в коридор, хлопнул дверью своей комнаты. — Читает про чужих — и боится.
— Да он и своих-то боится, — отрезала Галка.
— Тетя Галь, а это как будет по-научному, — встрял Мишка, принесший с улицы еще порцию грязной посуды.
— Он у нас ксеноантропосоциофоб, — сказала Галка, и Марина глянула на нее с удивлением. А не так проста оказалась соседка. Мишка заржал. — А ты просто неуч.
— Я спортсмен, мне можно. В следующем году за область буду плавать. — Мишка гордо выпятил грудь и немедленно получил подзатыльник и груду чистой посуды в руки.
— Можно мне? — попросила Маринка тихо.
— Что тебе? Чистой нет пока больше.
— Помыть…
Молодая женщина фыркнула, сдула волос, упавший на глаза.
— Ишь ты, не доросла еще… — отозвалась она насмешливо, — пойди лучше у себя обживайся, вещи разложи. А я справлюсь.
Она взяла со стола новую тарелку, а Маринка повернулась, чтобы уйти. В этот момент дверь на кухню качнулась, медленно открылась. И из темноты коридора появилась странная голова с вытянутым затылком. Две тонкие струнки слюны свисали из приоткрытого рта. Младенец неимоверно быстро вполз в кухню и ткнулся в ноги Маринке большим горячим лбом.
Она едва не вскрикнула. Отступила на шаг. Галина подхватила сына и поцеловала страшненького мальца словно драгоценнейшее из сокровищ. Он заулыбался, роняя слюну, гортанно забулькал. Маринка попробовала улыбнуться, но не сумела.
— Ладно, домывай, — смилостивилась Галка, выходя из кухни и унося с собой маленькое чудовище. Маринка передернула плечами. Неприятный холодок прошел по спине.
— Это ты не переживай, — утешил Миша, расставляя по полкам подвесного шкафчика чистые тарелки. — Петя у нас не совсем здоровый. Но Галка его вытянет — другой такой матери не отыщешь во всей вселенной…
Миша сам оборвал себя, заторопился на улицу — вносить стулья. Маринка смутилась, расстроилась от собственной глупости и принялась за посуду.
Ложась спать, Маринка думала, что проспит завтра до полудня, так вымоталась. Хотя мыть комнату помогали все, за исключением Яковлича, который убрел в свою, едва завечерело, и больше оттуда не доносилось ни звука. Помощники разошлись к полуночи, напившись чаю на общей кухне. Тараканы нетерпеливо караулили за батареей, дожидаясь, когда выключат свет, чтобы рвануть по плитам и шкафчикам с инспекцией.
— У меня мелок от тараканов есть, «Машенька», — предложила Марина, стараясь хоть как-то быть полезной за то, что ей все так помогают.
— Мариванна и есть, — заметил дядя Витя, шумно прихлебывая чай. — Еды не захватила, а мелок взяла. Дезинсектор хренов.
— Мы отраву не кладем и мелком не рисуем, — сказала Галка. — Чуть отвернешься, и Петя налижется дряни какой-нибудь. Ему ведь не объяснишь. Так что ты дай мне мелок, я выкину.
Галка перемыла кружки, и все разбрелись по комнатам, только Серый еще какое-то время легкой цокотной рысью бегал по коридору, нюхал под дверями, может, искал чего-нибудь перекусить.
А потом Марина проснулась ночью. Ей было холодно. А может, просто зябко от какой-то неясной тревоги.
«На новом месте всегда плохо спится», — попыталась успокоить себя Марина, но сон не шел. В глухой тишине слышно было, как во дворе шевелят низкими ветками липы. В щели окна сочится ночная прохлада. Луна выбралась на крышу и теперь лезла в глаза, пробравшись в комнату через большую щель между шторами.