- Возможно, но мне бы не особенно хотелось растить ребенка одной. Я даже не вполне уверена, что хочу иметь детей. Но сегодня, - на лице у нее появилось задумчивое выражение, а в голосе послышались мечтательные нотки, - когда я взяла этого малыша на руки... Дети - великое чудо. - Она подняла глаза на Берни и пожала плечами. - Пожалуй, я впадаю в излишний лиризм. Мне и так неплохо живется.
Берни ответил, думая не только о ней, но и о самом себе:
- Но вы могли бы жить еще лучше.
- Возможно. - Ей расхотелось продолжать разговор на эту тему. Как и всякий раз, на нее нахлынули воспоминания о Марке, и ей стало тоскливо, несмотря на то, что со времени его гибели прошло много лет. - Зато мне не приходится возиться с пеленками. Я только размахиваю фонендоскопом направо и налево, и никто не запрещает мне любить чужих детей.
Такая жизнь показалась Берни одинокой. Он не допускал мысли о том, что смог бы обойтись без Джейн или без Александра, и решил сказать об этом Меган.
- Мне было тридцать семь лет, когда родился Александр, и я считаю это самым счастливым событием в своей жизни.
Меган растрогало его признание.
- А сколько лет было вашей жене?
- Почти двадцать девять. Но будь Лиз на десять лет старше, она все равно родила бы его. Она хотела завести еще несколько детей. - Как жаль, что этого не случилось. Как жаль, что она умерла. И как печально, что Марк погиб. Но это произошло, и никуда от этого не денешься. А Верни и Меган придется жить дальше.
- Во время приема мне часто доводится видеть не слишком молодых матерей. По-моему, они очень храбрые женщины. Мне нравится, что они все сделали вовремя, успели погулять, насладиться свободой, как следует поработать. Порой мне кажется, что и детям с ними лучше, чем с молодыми родителями.
- Ну так что же? - Он улыбнулся, поймав себя на том, что ведет себя как Руфь. - Заведите ребеночка. Она от души расхохоталась в ответ:
- Я передам своим родителям, что получила у вас авторитетный совет.
- Скажите им, что я вам разрешил.
- Непременно. - Они тепло посмотрели друг на друга, а затем Меган откинулась на спинку стула, прислушиваясь к звукам рояля.
- А что они за люди? - С самого начала он почувствовал, что Меган интересна ему и хочется узнать о ней как можно больше. Он успел выяснить, что она мучается, раздумывая, не завести ли ей ребенка, что она училась в Рэдклиффе и Стэнфорде, что ее жених погиб во Вьетнаме, что она родом из Бостона, а живет в долине Напа, но этим все его познания ограничивались. А кроме того, он понимал, что Меган замечательная женщина, которая нравится ему. Очень. Может быть, даже слишком сильно, но ему не хотелось признаваться в этом даже самому себе.
- Мои родители? - Вопрос Берни удивил ее. Он кивнул и услышал в ответ:
- Пожалуй, очень славные. Отец почти все время проводит на работе, а мама души в нем не чает. Мой брат считает их обоих сумасшедшими. По его словам, его не прельщает необходимость проводить чуть ли не каждую ночь в больнице, помогая женщинам при родах, и к тому же он хочет разбогатеть, а потому пошел в психиатры. Но, на мой взгляд, он серьезно относится к своему делу. - Она задумалась и с улыбкой добавила:
- Хотя его вряд ли можно назвать серьезным человеком. Кто у нас сумасшедший, так это мой брат. У него светлые волосы, он крохотного роста и как две капли воды похож на маму. - Берни нашел забавным такое описание.
- А вы похожи на отца?
- Ну да. - Но она явно не жалела об этом. - Брат называет меня великаншей. А я его карликом. В детстве мы без конца дрались из-за этого. Берни засмеялся, живо представив себе картину их отношений. - Мы выросли в Бикон-Хилле, в просторном доме, принадлежавшем моему деду, и некоторые из моих родственников по материнской линии принадлежат чуть ли не к сливкам общества. По-моему, они до сих пор не слишком одобрительно смотрят на моего отца, считая профессию врача недостаточно аристократическим занятием, но он мастер своего дела и очень любит его. В то время, когда я училась в медицинском колледже и приезжала на каникулы домой, мне не раз случалось присутствовать при том, как он принимал роды, и я видела собственными глазами множество детей и матерей, которые остались в живых только благодаря его умелым действиям. Это произвело на меня такое впечатление, что я чуть было не пошла на отделение акушерства и гинекологии. Впрочем, я рада, что стала педиатром.
- А почему вы не захотели остаться в Бостоне?
- Сказать вам всю правду? - Она вздохнула и мягко улыбнулась. - Все они слишком сильно давили на меня. Мне не хотелось идти по отцовским стопам, не хотелось работать в области гинекологии, и не улыбалась перспектива стать преданной женой по примеру матери и посвятить всю жизнь исключительно заботам о муже и детях. Я не вижу в этом ничего дурного, но мне необходимо нечто большее. Мне не удалось бы устоять перед умелым, ненавязчивым нажимом моих родственников, воспитанных в традициях пуританской епископальной церкви. Рано или поздно им захотелось бы, чтобы я нашла себе мужа среди таких же аристократов, как они сами, поселилась бы в точно таком же доме, как у них, и устраивала бы чаепития для друзей, которые ничем бы не отличались от их собственных. - Когда она только заговорила об этом, лицо у нее сделалось испуганное. - А мне все это чуждо, Берни. Мне необходима свобода, побольше пространства вокруг и возможность ходить в синих джинсах. Порой атмосфера Бостона кажется удушающей.
- Я отлично вас понимаю. Мне пришлось бы столкнуться с такими же трудностями, останься я в Скарсдейле. И неважно, кто ваши родители католики, евреи или пуритане, - в конце концов все сводится к одним и тем же результатам. Главное, каким им видится ваше будущее и насколько это совпадает с вашими желаниями. Я не оправдал их ожиданий. Иначе я был бы сейчас врачом-евреем, женатым на девушке из хорошей еврейской семьи, которая в этот самый момент сидела бы у маникюрши.
Меган рассмеялась, представив себе Берни в подобном амплуа.
- Моя лучшая подруга, с которой мы вместе учились в колледже, еврейка. Сейчас она работает психиатром в Лос-Анджелесе и зарабатывает кучу денег, но я точно знаю, что она никогда в жизни не уделяла внимания маникюру.
- Она - редчайшее исключение, можете мне поверить.
- А ваша жена была еврейка? - Меган слегка побаивалась спрашивать о ней, но Берни лишь покачал головой и, похоже, ничуть не расстроился при упоминании о Лиз.