- Привет, Макс. – Я тоже встаю, разминая ноги. А то как-то неудобно – все надо мной нависают, пока я на матрасе восседаю. – У тебя замечательные друзья. Правда, лично я знакома только с одним – но он не давал мне скучать.
- Отлично. Сейчас подтянутся остальные – и тогда точно скучать не придется.
Глава одиннадцатая
Скучать действительно не пришлось. Когда вокруг яркие, жизнелюбивые личности, которые при этом сто лет знают друг друга – начинается настоящий концерт, по заявкам и без. Я чувствовала себя серенькой и скучной – а рядом целый поток фантазии, так и плещет!
Действительно, легко потеряться в обилии творческих людей, особенно если каждый стремится продемонстрировать свой талант и способности.
Вили (а им оказался плотный парень, на голову выше всех остальных) нарисовал мой портрет. Я сидела без движения всего минутку – но ему хватило даже такого короткого промежутка времени. Что ж, в отсутствии зеркала приходится полагаться на художника. Все оказалось лучше, чем я ожидала. Или Вили лишь приукрасил правду, стараясь меня не обидеть?
Неон и Барракуда персонально для меня демонстрировали свой талант пластичности. Я все задаюсь вопросом - как отличить друг от друга совершенно одинаковых близнецов?! Почти час я внимательно всматривалась в эту пару – пытаясь найти хоть одно различие, и, наконец, не придумала ничего более оригинального – чем отличать братьев по татуировкам. Интересно, из-за татушек они получили свои клички – или это тату были сделаны после официальных прозвищ? На плече одного из близнецов гордо красовалось морское чудовище. Руку второго покрывали странные кельтские знаки и непонятные иероглифы – от самого предплечья до кисти. Должно быть, хоть один из них означает неоновый свет – не фонарный же столб или ночную вывеску изображать? Или прозвище «Неон» - означает что-то другое?
Общий ажиотаж вокруг моей скромной персоны слегка поугас, когда все переключили внимание на Хая. Смущенный, покрасневший – он выглядел так умилительно и довольно. Сидел в уголочке и всем своим видом показывал – ну, я не напрашивался, но если вы действительно настаиваете… Под дружное «ДА!» потянулся куда-то в угол, и из-за кучи сваленных одеял извлек инструмент. Нет, не баян, слава богу, а гитару. Стоило ему настроить пару аккордов, а потом с удивительной легкостью пробежаться по струнам, как в комнате наступила гробовая тишина. Все ждали чего-то воистину волшебного – и я тоже загорелась любопытством: в чем же дело?
Когда зазвучала мелодия, сначала тихая и робкая, я забыла обо всем. И о том, где и с кем я нахожусь, и о том, что этот чистый проникновенный голос принадлежит смешному мальчишке с прозвищем Хай.
…Вот опять к бумаге рвутся руки,
Чтоб окрасить туши черной кровью
Белый лист…
От боли и от скуки
Я пишу: «Оставьте нас с Любовью!»…[1]
Мелодия билась, как пульс и замирала, останавливая время; стонала от горя и тут же плакала от радости. В этой песне было все. Неужели, после такого можно сочинить еще хоть что-нибудь? Разве не будет это повторением?
Когда затих последний аккорд, я рассеянно скользнула взглядом по комнате – задумчивые, молчаливые ребята. Песня закончилась, но она еще жива – и эхом отдается в душах каждого из них. Звучит, словно призрак, кусочек уходящего счастья. Сцепленные руки и пальцы на грифе. Грустные глаза исполнителя и пристальный взгляд Макса. Ой, так ведь это его стихи – Хай говорил, что именно он пишет слова. Просто волшебно, не могу поверить! Еще секунду мы с Максом смотрим друг на друга, а потом все заканчивается, как сон.
Одобрительные возгласы парней. Хай смущенно улыбается, и прячет гитару, до поры до времени. Ребята спешат поздравить его, заверить в успехе. Кто-то хлопает по плечу. Кто-то побежал за пивом, кажется Неон - должно быть ему стыдно за тот случай, с соперничеством. Ведь тогда, в борьбе за неизвестную мне девушку, он выиграл. И почему девчонок больше привлекает внешняя красота, мышцы и танцы, чем такая трепетная, нежная душа? Хотя, что ты спрашиваешь, Олеся Коновалова?! Ведь и сама ты неравнодушна: не к Хаю, а к Воробью. Впрочем, мне повезло – этот парень – редкое сочетание красоты внутренней и внешней. Михаил – да, был пустой оболочкой… Бот без души, не иначе. Что ты вдруг, Олеся, его вспомнила, да еще в такой момент?! Кыш, воспоминания, вон из моей головы!