Но вот он стал сдавать потихоньку задом, и тут, откуда ни возьмись, появилась я! Конечно, я оказалась перед ним как нельзя вовремя. Я осторожно приближалась к зеленой «восьмерке», пока она не стала выезжать на проезжую часть, и тут я прилипла к ней вплотную. Я посигналила, но было поздно. Наши машины столкнулись. Ну, не столкнулись, конечно, просто едва соприкоснулись. Я остановилась и выскочила из машины:
– Ах, ах, вы меня стукнули! Вы что, не видите, куда сдаете?!
Хомяков тоже вышел из машины. Он подошел к бамперу и посмотрел на него. Он был бледен.
– Это вы должны были смотреть, – зло сказал он, – я задом сдаю, а вы передом едете!
– Давайте дэпээсников вызывать, – капризно надула я губки, – моя машина очень пострадала!
– Да нет, совсем она не пострадала, – сказал Хомяков, осматривая места мнимого удара, – слава богу, ни у вас, ни у меня царапин нет.
– Как же нет?! А это?
– Это не царапина, а грязь.
– Что вы говорите? Ну-ка, ну-ка…
Я нагнулась низко, так, чтобы мое декольте оказалось у него прямо перед глазами. Взгляд Хомякова сразу перескочил с его бампера на вырез моей кофточки.
– Нет, успокойтесь, все в порядке, – сказал он уже мягче.
– Ах, я так переволновалась, так переволновалась!.. У меня даже голова закружилась… Ах, что-то мне нехорошо…
Я рухнула на переднее сиденье своей машины и обмахнулась ладонью.
– Вы что, и ехать не можете? – спросил Хомяков, продолжая пялиться на мое декольте.
– Не могу, – простонала я умирающим голосом.
– Тогда, может, пройдем ко мне в кабинет? Я здесь работаю, – показал он рукой на дверь отделения милиции, – я вам успокоительного накапаю и чаем напою.
– Да?.. Ну, хорошо, спасибо…
От его слов мне стало немного лучше – но лишь немного. Хомяков сам сел за руль моего «Мини-Купера», поставил его на милицейскую стоянку, потом попросил меня взять его под руку. Когда я встала с ним рядом, то обнаружила, что он ниже меня ростом. Правда, его самого это ничуть не смутило. Мы вошли в отделение, миновали коридор и остановились около двадцать первого кабинета. Мой спутник достал ключи, открыл дверь и широким жестом пригласил меня войти.
Я шагнула в его кабинет.
– Сейчас я вам чаю сделаю, хотите?
– Да, это вернет мне силы, – простонала я, опускаясь на ближайший стул.
Игорь Игоревич схватил чайник, но он оказался пустым.
– Я сейчас… я за водой… – Он выскочил за дверь.
Я от нечего делать принялась рассматривать старые стены кабинета. О-о-о… как здесь пусто и голо: такое впечатление, что отсюда вынесли все, что представляло хоть какую-то ценность! На окнах – ни горшочка с цветками, на стенах – ни плакатика или картинки какой-нибудь. В углу стоит облезлая напольная вешалка. Стол. Стул. На столе – допотопный компьютер. Вертящееся кресло, облезлое, как и все остальное. Книжный шкаф. Сейф в углу с облупившейся краской. Стены когда-то оклеили обоями, но это случилось, должно быть, еще при царе Горохе. За столько лет обои выцвели почти полностью и местами отставали от стен. Люстра под потолком. Как это ее не унесли, ведь она имеет более-менее приличный вид? Должно быть, до нее просто не достали, высоковато. В кабинете было изрядно намусорено, на подоконнике и на сейфе лежали какие-то бумажки, пластиковые бутылки из-под минералки, пустые упаковки из-под чая… Только пол был чистым, должно быть, уборщица привыкла именно так выполнять свою работу, обращая внимание только на пол. Да, как-то здесь неуютно и безрадостно…
Конечно, хорошо бы сюда наклеить другие обои, какие-нибудь неброские, неяркие, лучше персикового цвета. А на ту вон стену повесить картину, что-нибудь глобальное, историческое. Например, «Иван Грозный убивает своего сына». А напротив – «Утро стрелецкой казни»!
Хомяков прибежал с чайником, включил его и полез за чашками в сейф. На мой немой вопрос он пояснил:
– Есть у нас в соседних кабинетах любители приходить в гости и забирать чистые чашки. А потом возвращать грязные либо и вовсе не возвращать. Вот и приходится прятать.
В это время зазвонил телефон на его столе. Хомяков не хотел брать трубку, я это видела, но, похоже, ему стало неудобно передо мной, и он ответил:
– Хомяков слушает… Да, рассмотрел… Да там водитель-любитель въехал в урну… Да, передал в суд… Штраф, это однозначно! Любишь сшибать урны – люби платить за это удовольствие. Не для того они в городе стоят, чтобы каждый, кому вздумается, их сшибал… – Он положил трубку и спросил: – А почему вы чай не пьете?