В военное время войска делают только то,
что привыкли делать в мирное время
Мориц Саксонский
А потом — впереди любого войска всегда бежит его слава; это его самое страшное оружие. Не будет большим преувеличением, если мы скажем, что панцирная пехота минотавров склоняла чашу весов на поле битвы в свою пользу в тот момент, когда становилось известно, что она принимает участие в сражении.
* * *
Высоко оценив тактику Такангора, от которого он, кстати, меньшего и не ожидал, командир наемников Харриган Младший участие в сражении принимать не торопился. Тем более, что сражение пока что и не начиналось — так, беспорядочная свалка. В этом хаосе и мешанине людских, чудовищных и звериных тел; в толпе воинов, бомогогов, рассерженных амазонок, военных корреспондентов и демонов минотавры не могли использовать свое основное преимущество — организованную стремительную атаку на вражеские ряды. А проталкиваться по одному, растрачивая силы на частные столкновения, рогатые наемники не желали: лорд Саразин склонил их к участию в этой битве на стороне Трех Королей единственно обещанием дать им возможность испытать свои силы в поединке с великим Такангором; его-то они и ждали.
Опытным взглядом Харриган оценивал расстановку сил, и кое-что его удивляло и настораживало — сражение никак не закипало, будто котелок с кашей на чересчур слабом огне. Оно честно шло — не вяло, но и не неистово; не затихало, но и не набирало полную силу, как если бы его основные участники знали что-то такое, чего не знает он, и ждали урочного часа.
Появление чудовищного демона в ореоле могущества и власти, совершенно очевидно одного из высших иерархов Преисподней, он воспринял как сигнал к началу нового этапа сражения. Но, к его величайшему изумлению, ничего как будто не изменилось. Вельможный демон деликатно присоединился к группе тиронгийских военачальников, среди которых особо выделялся король Юлейн Благодушный на гигантском древнеступе и Такангор Топотан, чья симпатичная морда с золотым кольцом в носу с недавних пор была известна всем любителям Кровавой Паялпы и знатокам военного искусства, и повел с ними дружескую беседу.
Затем появился какой-то дополнительный великан многообещающего вида, никак себя не проявил и снова исчез, спугнутый активными действиями амазонок и духа растаявшей пирамиды. Нельзя сказать, что демоны сильно свирепствовали, феи бушевали, исполины крошили и истребляли противника; а монстры сеяли смерть и ужас. Нет, все было чинно и благопристойно. Как если бы все знали, что это только присказка, а сказка будет впереди, и нет смысла тратить драгоценные силы, поскольку они вот-вот понадобятся на что-то по-настоящему важное.
К тому же, чуть ли не впервые за всю его многообразную жизнь, противники разбились на группы по интересам: Рыцари Тотиса занимались одними только демонами да слегка увлеклись внеочередным великаном; тифантийские топорники убегали от фей; кавалеристы Лягубля стремительно теряли репутацию в схватке с амазонками — к тому же, лошади боялись лохматых бомогогов и вносили свою немаленькую лепту во всеобщую сумятицу. Латники Лягубля, очевидно, не могли расстаться с кассарийскими гномами и кобольдами — как сошлись в самом начале сражения и принялись обмениваться взаимными колкостями и оскорблениями, так до сих пор не наговорились. И так везде и всюду. Небольшую радость доставил минотаврам только косматос. Он единственный обратил на них свой взор и явился от самой пирамиды засвидетельствовать свое почтение, помериться силами. Это был равный соперник: минотавры окружили монстра и увлеченно отбивались от него, коротая время до начала атаки.