А Франческа, наверное, все дни после похорон плакала не от горя, а от стыда.
Конечно, ее мучила совесть, но не хватило сил, чтобы отказать напористому мужчине. Леонардо сказал ей, что его чувства не остыли за эти годы, что он мечтает о том, чего не получил когда-то, и глупая, слабая Франческа уступила и сдалась.
Брук подняла глаза к зеркалу. В них больше не было горя и жалости к себе, только гнев. И ярость.
Пусть Джузеппе делает вид, что ничего не видит, я так не могу! – решила она. Я поеду и посмотрю в глаза им обоим! Сейчас же! Не теряя ни минуты! Попрошу у Софии ее машину и отправлюсь в Милан.
Что ж, ему предстоит очень удивиться. Через час я предстану перед ними обоими на пороге квартиры Франчески. Вот тогда я с ним поквитаюсь!
Если Джузеппе прав и Лео ездит не к ней, если я увижу его машину на стоянке у офиса, то просто развернусь и поеду обратно.
Но интуиция подсказывала Брук, что права свекровь. Женщины чувствуют такие вещи лучше мужчин, они видят сердцем, читают по взглядам.
Но теперь у меня открыты глаза, Лео, сказала она себе. И да поможет мне Бог!
Охваченная холодным гневом, Брук спокойно расчесала волосы, накрасила губы и спустилась вниз, чтобы найти свекровь.
София сидела в одной из гостиных и держала в руках журнал. Но ее седая голова была наклонена вперед, а плечи поникли, словно от свалившегося на них горя.
Сердце Брук сжалось. Ей очень нравилась свекровь. София была доброй, сердечной женщиной, принявшей ее как родную дочь. Как она, наверное, мучается сейчас, сокрушалась Брук. Один сын в могиле, другой изменяет жене и порочит честь семьи.
Я не имею права еще больше расстраивать ее, решила Брук, подавляя внутреннее раздражение. Ее намерение поехать в Милан не исчезло, но, что бы там ни случилось, это будет касаться только Лео и ее. Свекровь не должна ничего узнать.
Собравшись с силами, Брук вошла в гостиную. София тут же вскинула голову, заслышав звук шагов.
– Брук! – воскликнула она. – Я… я думала, ты спишь.
Брук постаралась придать лицу усталое выражение.
– Я пыталась. Но эта ужасная головная боль…
– Бедняжка! Как мне жаль тебя. Чем же тебе помочь? Хочешь таблетку? Или стаканчик вина?
– Нет, боюсь, это не поможет. Завтра должны начаться месячные, – объяснила Брук, радуясь тому, что не нужно обманывать. Когда принимаешь противозачаточные таблетки, всегда легко предугадать первый день цикла. – У меня так каждый раз. Дома в таких случаях я обычно гуляю или катаюсь на машине. Это успокаивает меня, и боль уходит. Можно мне взять вашу машину, София? Обещаю ехать осторожно и не превышать скорость.
– Конечно, бери, милая. Но куда ты поедешь?
– Ну… просто проедусь по окрестностям.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Нет, нет. Я хотела бы побыть одна. Не могли бы вы присмотреть за детьми, если они проснутся?
– Конечно, не волнуйся.
Пять минут спустя Брук уже сидела за рулем, осторожно ведя машину по извилистой дороге, окаймлявшей озеро.
Воображение рисовало картины встречи с мужем: как она станет кричать и бросаться на него, впадая в истерику, что было ей совсем не свойственно.
Поездка заняла больше часа из-за пробок на подъезде к Милану. Брук чуть не заблудилась, но потом выехала на проспект, где находился дом Франчески.
Она полагала, что морально готова столкнуться с реальностью, что останется спокойной, увидев автомобиль мужа на стоянке.
Но получилось иначе. Внутри у нее все сжалось, сердце заныло от боли. Она почувствовала неприятное напряжение в желудке, и едва успела открыть дверцу машины, как ее вырвало. Ошибки быть не может – это его машина, заключила Брук и обессиленно откинулась на спинку кожаного сиденья. Мой любимый мужчина… мой муж… мой Лео… там, в квартире Франчески, в ее постели.
К чему убеждать себя в обратном? Если бы он приехал к невестке с другой целью, то не стал бы темнить и обманывать.
Он врал мне всю неделю, терзала себя Брук, чувствуя подступившую тошноту. Наверное, и на работе ни разу не был. Или забегал на минутку. Поэтому и просил звонить на мобильный. В офисе я бы его не застала.
И теперь у меня есть доказательства, но мужество почему-то оставило меня. Что случится, когда я войду и столкнусь лицом к лицу с ними обоими?
Пути к отступлению уже не будет. Не удастся притвориться, что все пройдет само собой. Возможно, Джузеппе был прав, сказав, что закрыть на это глаза – единственно возможный выход.
Если я войду в эту квартиру, то моему браку наступит конец. Даже если Лео будет против – а он, без сомнения, не захочет потерять детей или причинить им боль, – моя гордость не позволит мне оставаться с ним.
Гордость.
Одно дело – жить с мужчиной, который не подозревает о том, что ты знаешь о его измене, а другое – жить с мужчиной, которого ты застала с любовницей. Нет, это выше моих сил. Я этого не вынесу.
Есть и другой выход: развернуть машину, вернуться на виллу и притвориться, что ничего не произошло. И тогда, если Лео увезет нас в Австралию в эту пятницу, подтвердив тем самым то, что решил бросить Франческу ради семьи, мы сможем жить как прежде.
И кто знает? Может быть, его связь с этой женщиной основана лишь на плотском влечении, воспоминании о прошлом, старой нереализованной страсти, которой он не смог противостоять? Может быть, она теперь ничего для него не значит?
И как ни больно было Брук думать о том, что ее муж лежит в объятьях другой, она решила, что лучше стерпеть, чем довести дело до развода.
Забудь о гордости и сделай вид, что ничего не знаешь, приказала себе Брук. Спрячь свою боль и оскорбленное достоинство. Господи, как тяжело…
Брук выпрямилась, завела мотор, осторожно развернула машину и поехала обратно к озеру Комо.
– Дорогая моя, ты ужасно выглядишь! – воскликнула София, увидев на пороге невестку.
– Меня… меня тошнило, – пробормотала измученная Брук. – Наверное, это мигрень.
– Бедняжка! Я знаю, как ужасна мигрень, – сама страдаю от нее много лет. Иди ложись в постель. И задерни шторы. Я принесу тебе чудесное средство, которое прописал мне мой доктор. Правда, это снотворное, но это и к лучшему. О детях не беспокойся. Джузеппе катает их по озеру на катере. Нина поехала с ними, так что они в надежных руках.
Брук с трудом сдерживала слезы.
– Вы так добры.
– Да что ты… Леонардо звонил. Я не стала объяснять ему, что ты уехала. Просто сказала, что спишь. Надеюсь, я все правильно сделала?
Брук посмотрела в глаза встревоженной свекрови и поняла, что они обе пытаются оградить Лео от лишних волнений.
Наверное, это все ради детей, решила она.
– Да, София, вы все сделали правильно, – ответила она ровным голосом.
– Вот и хорошо. А теперь иди к себе и прими душ. Я оставлю таблетки и обед на столике у кровати. Это лекарство нельзя принимать на пустой желудок. И ни о чем не волнуйся. Если ты будешь спать, когда вернется Лео, я скажу ему, чтобы он тебя не беспокоил.
Брук не выдержала и разрыдалась.
– Девочка, ты уверена, что дело только в головной боли? У тебя все в порядке?
Брук не хотела тревожить свекровь, на долю которой и так выпало немало. Это моя проблема, и я сама с ней справлюсь, решила она.
– Наверное, скучаю по дому, – предположила Брук, что, в общем, было недалеко от истины.
– Пора вам ехать обратно, – кивнула София.
Брук горько улыбнулась и ушла наверх. Ее ноги вдруг словно налились свинцом, каждый шаг давался с трудом. Выйдя из душа, она нашла на столике две большие таблетки и стакан воды. Рядом стоял поднос с двумя аппетитными бутербродами и чашкой молока.
Заботливость свекрови вызвала новую волну слез. Брук знала, что София, как и Джузеппе, будет вне себя от горя, если они с Лео решат разойтись. Она не могла поступить так жестоко с этими милыми и добрыми людьми, так же как и со своими детьми и с самой собой. Она любила мужа и понимала, что ее чувство к нему не угаснет никогда, что бы ни произошло! Жизнь без него стала бы для нее пыткой.