Чёрт!
Моя и без того трещащая по швам голова начинает болезненно пульсировать, словно мозг внезапно опух, став в два раза больше, и теперь давит на черепную коробку с такой силой, что она сейчас не выдержит и треснет.
С глухим стоном перевожу взгляд на предмет, заставший меня врасплох, и мои глаза тут же расширяются от нехилого такого удивления, потому что только сейчас до меня доходит, что в постели я, оказывается, не одна.
Макс лежит на животе, свесив одну руку с кровати, а вторую просунув под подушку, и слегка похрапывает с приоткрытым ртом.
Какого чёрта происходит? Мои глаза отказываются верить в увиденное.
Я что, провела эту ночь с Максом в одной кровати? Как мы вообще тут оказались, да ещё и вместе? Последним воспоминанием о вчерашнем вечере был наш поцелуй. А потом просто тёмная пропасть, после которой я просыпаюсь в одной постели с моим лучшим другом. С моим голым лучшим другом, кстати говоря. Точнее, на нём, к счастью, надеты боксеры, но от этого, знаете ли, мне как-то легче не становится.
Со скачущим бешеным галопом сердцем и трясущимися руками осторожно отодвигаю одеяло, в которое я по какой-то причине замотана, как в кокон, и с ужасом понимаю, что под ним спрятано моё голое тело в одном лишь нижнем белье.
Начинаю судорожно соображать, пытаясь осознать всю сложившуюся картину.
По какой-то пока непонятной мне причине, мы с Максом провели ночь вместе, к тому же ещё и разделись за каким-то чёртом. Да, и ещё, конечно, перед этим мы целовались на вечеринке. Как я и хотела, мой рот таки отполировал гланды жгучего красавчика. Но только и в самом страшном сне мне не могло присниться, что этим «счастливчиком» окажется мой лучший друг.
Внезапно все события в моей голове складываются воедино, и мой мозг прошибает дикой догадкой.
Вскакиваю с кровати и с ужасом таращусь на всё ещё спящего Макса.
Боже мой! МЫ ПЕРЕСПАЛИ!
Ну точно! Мы целовались на вечеринке, я была пьяна, а теперь проснулась с ним вместе, и мы оба голые. Что, блин, ещё это может быть?
Оторопело пячусь спиной назад, стараясь оказаться как можно дальше от постели, на которой безмятежно спит Макс, пока не наступаю ногой на валяющуюся на полу канцелярскую кнопку, и, взвыв от боли, начинаю прыгать на одной ноге, руками хватаясь за пораненную пятку.
От моего крика просыпается Макс и, слегка осоловелыми спросонья глазами, наблюдает за моими действиями. Одеяло к этому времени уже успевает с меня слететь и падает на пол к ногам, которые, конечно, тут же об него спотыкаются, и я, вскрикнув и замахав в воздухе руками, как сумасшедшая курица, неожиданно решившая, что может летать, с грохотом падаю на пол, больно ударившись коленками об ламинат.
—Соник, ты чего кипишь с утра пораньше подняла? — чувствую, как меня подхватывают за талию тёплые мужские руки. Макс садится на пол, а меня притягивает к себе на колени.
А я в ответ могу только всхлипывать и мычать, потому что из пятки до сих пор торчит чёртова кнопка. Я вообще очень плохо переношу боль из-за низкого болевого порога. Поэтому для меня малейшие неприятные ощущения кажутся катастрофой вселенского масштаба. И вот прямо сейчас я с красным лицом и зареванными глазами хватаюсь за пятку, и мне кажется, что её по меньшей мере истыкали сотней ржавых гвоздей.
Чувствую, как рука Максима касается моей ступни, и он мягко отцепляет мои пальцы, которыми я обхватила лодыжку.
—Тихо, Ёжик, успокойся, — говорит Макс тихим успокаивающим голосом.— Смотри мне в глаза и дыши ровно.
Изо всех сил пытаюсь абстрагироваться от боли в ноге, дышу через нос и смотрю в глаза Максима. Концентрируюсь на расширенных чёрных зрачках и ярко-голубой, почти синей, радужке. Странно, но я и не замечала раньше насколько красивые у Макса глаза. А прямо сейчас, когда они неотрывно смотрят в мои, я думаю о том, что его глаза напоминают мне море, шумное и необузданное, когда он злится или радуется; тихое и кроткое, когда он спокоен.
И в тот момент, когда я пытаюсь понять по глазам друга, в каком настроении он находится в данный момент, Макс делает резкое движение рукой и в одну секунду вынимает из моей ноги злосчастную кнопку.
—Ааааааа! — кричу как безумная. От нового приступа боли начинаю дёргаться и извиваться, потому что пятка горит так, как будто оттуда вытащили не малюсенькую канцелярскую кнопочку, а целый штырь.
Максим тут же обхватывает меня руками, прижимая к своей груди. Гладит по спине призывая успокоиться.
—Шшшш… — слышу, как он шепчет мне в самое ухо, обдавая его горячим дыханием, и тут же замираю, перестаю кричать и брыкаться, потому что мой организм реагирует на это невинное действие крайне странно, покрывая всё тело волной мелких мурашек. В кровь словно впрыскивается какое-то неизвестное мне ранее вещество, делая её горячей и разнося этот жар по всему организму.