История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.
Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов…
Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых…
Буржуазия повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека и меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой…
Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения, — какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда!
Современное буржуазное общество, с его буржуазными отношениями производства и обмена, буржуазными отношениями собственности, создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями…
Но буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, — современных рабочих, пролетариев…
Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства…
Прогресс промышленности, невольным носителем которого является буржуазия, бессильная ему сопротивляться, ставит на место разъединения рабочих конкуренцией революционное объединение их посредством ассоциации. Таким образом, с развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны…
На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех…
Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в пой терять, кроме своих цепей. Приобретут же они лось мир.
ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!
Мертвые — живым
ЖЕННИ МАРКС ВСПОМИНАЕТ…
Женни фон Вестфален,
жена Карла Маркса
Между тем грозовые тучи революции сгущались все больше и больше. Мрачно было и на бельгийском горизонте. Власти опасались прежде всего рабочих, социальной стихии народных масс. Полиция, войска, гражданская гвардия — все было призвано на защиту, все находилось в боевой готовности. Тогда немецкие рабочие решили, что настало время и им взяться за оружие. Были приобретены кинжалы, револьверы и т. д. Карл охотно предоставил для этого деньги: ведь он только что получил свою долю наследства. Во всем этом правительство видело заговор, преступный замысел: Маркс получает деньги и покупает оружие, значит, его нужно удалить. Поздно ночью в наш дом врываются два человека. Они требуют Карла. Когда он вышел, они представились как сержанты полиции, имеющие предписание арестовать Карла и привести его на допрос. Ночью они его забирают. В ужасе я бегу вслед за ним, разыскиваю влиятельных лиц, чтобы узнать, в чем дело. Бегу темной ночью из дома в дом. Вдруг меня хватает стража, арестовывает и бросает о мрачную тюрьму. Это было место, куда помещали бездомных нищих, безродных бродяг, несчастных падших женщин. Меня вталкивают в темную камеру. Рыдая, я вхожу, и тут одна из несчастных жертв предлагает мне свое ложе. Это были жесткие деревянные нары. Я опускаюсь на них. Когда забрезжило утро, я увидела у противоположного окна за железной решеткой мертвенно-бледное, печальное лицо, Подхожу к окну и узнаю нашего доброго старого друга Жиго. Увидев меня, он стал делать знаки и указал на помещение внизу. Я посмотрела туда и обнаружила Карла, которого как раз в это время вели под военным конвоем. Час спустя меня повели к судебному следователю. После двухчасового допроса, во время которого они у меня мало что выведали, жандарм проводил меня к карете, и под вечер я приехала к моим трем бедным малюткам. Этот случай произвел большую сенсацию. Все газеты писали о нем. Сам Карл вернулся из-под ареста несколько позже, с предписанием тотчас же покинуть Брюссель.
Карл уже раньше намеревался возвратиться в Париж и с этой целью обратился к временному правительству, чтобы отменили изданный Луи-Филиппом приказ о его высылке. Он тотчас же получил подписанное Флоконом письмо, в котором временное правительство в самых лестных выражениях сообщало об отмене приказа. Таким образом, Париж снова был открыт для нас; где могли бы мы чувствовать себя лучше, чем под только что засиявшим солнцем новой революции! Туда, твердили мы, туда! Я поспешно уложила свои вещи, продала то, что можно было продать, но чемоданы со всем моим серебром и лучшим бельем оставила в Брюсселе на попечение книготорговца Фёглера, который при моем отъезде проявил особую услужливость и готовность помочь.