И все же до этого процесса над фашистскими извергами в каштановых волосах подполковника Брица с трудом можно было заметить белые нити. А тут за две недели поседел.
На суде он впервые смог охватить взглядом все злодеяния этих выродков, постичь все горе, которое они принесли народу. Показания свидетелей, документы, фотографии — все это рисовало картину столь ужасную, что после каждого дня, проведенного на процессе, в волосах Игната Ильича появлялись все новые и новые седые пряди. Ему, видевшему на своем веку немало крови, встречавшемуся лицом к лицу с самыми отъявленными бандитами, было страшно. Порой даже не верилось, что человек способен на такие зверства, на такую непостижимую жестокость. По ночам Брица мучали кошмары, он просыпался в холодном поту, на службу приходил с больной, тяжелой головой.
Потому-то ему так не хотелось идти на процесс...
3
Снова знакомый зал суда. Снова благообразные, нарочито покорные физиономии подсудимых. Вот только глаза выдают: обреченно-озлобленные, трусливо бегающие. Знакомые глаза, подумал Бриц, такие не раз приходилось видеть у допрашиваемых преступников. Наверное, и у неизвестного убийцы из поезда такие же холодно-беспощадные глаза. Ведь он как бы духовный сын вот этих выродков, для него жизнь человеческая копейки не стоит. А попадется — так же будет юлить, прикидываться барашком, блеять. Дескать, ничего не знаю, видеть не видел. Когда почувствует, что не уйти, слезу пустит, как и эти. Все они такие, что эти, на скамье подсудимых, что тот, который еще где-то ходит неопознанный.
Суд вызывал все новых свидетелей. Бриц слушал показания, но думал о своем. Эти уже разоблачены, а вот вчерашний убийца еще на свободе. Конечно, в конце концов он будет найден. Но когда настанет этот «конец концов»? Каждая минута дорога, если где-то рядом ходит опасный зверь.
Сегодня утром, до начала судебного заседания, подполковник побывал в отделе, ознакомился с сообщениями, поступившими от членов оперативной группы. Утешительного пока мало. У официантки буфета на станции Крустпилс удалось выяснить, что перед отходом поезда какой-то пьяный угощал двух парней. Пьяный забыл сетку, в которой лежала колбаса. Парни, забрав сетку, вышли за ним и тоже сели в поезд.
В купе был найден огрызок колбасы. Может быть, убитый и есть тот пьянчужка с сеткой? Тем более что, как показало вскрытие, убитый тоже приложился к спиртному. Но откуда тогда чемодан? Приметы парней известны из рассказа официантки, один из них был действительно светловолосым и в черном костюме. Если пьяница угощал этих ребят, следовательно, они были знакомы раньше. Хотя в общем-то это не обязательно. Бывает, что загулявший человек подносит рюмку первому встречному: пей, мол, я угощаю. Значит, на их знакомство рассчитывать твердо нельзя. Далее. До сих пор не установлена личность убитого. Заявлений об исчезновении какого-либо человека пока не поступало. Так. Кто эти двое парней? Местные или приезжие? Неизвестно.
— Разрешите огласить список с росписями некоторых обвиняемых, — голос государственного обвинителя прервал мысли Брица. — По этому списку полицейские получали водку и папиросы в качестве вознаграждения за поимку подозрительных людей... Прошу приобщить этот список к делу...
Для Игната Ильича сообщение государственного обвинителя не было новостью. Уже не однажды на этом процессе фигурировали подобные документы, свидетельствовавшие о том, что предатели из кожи лезли вон, лишь бы получить побольше. За водку и папиросы, за окровавленную одежду, снятую с казненных, они предавали и продавали гитлеровцам латышский народ и страну. А чем отличается от них этот убийца?
В перерыве Бриц спустился в вестибюль, позвонил по телефону в отдел. То, что он услышал, заставило его тут же выбежать из здания суда. Сев в такси, он помчался к вокзалу. Уже через несколько минут он сидел в своем кабинете и беседовал с неким гражданином, назвавшимся В.
Оказывается, В. — житель Крустпилса. Вчера он приехал в Ригу сильно навеселе и был подобран постовым милиционером. Провел ночь в вытрезвителе. Говорит теперь, что очень спешит домой, жена, мол, и без того ругается. Однако пришлось ему из вытрезвителя отправиться в дорожный отдел милиции. Документов — никаких. Денег нет, багажа — тоже. Лишь сетка, в которой одиноко лежал початый круг колбасы.