Её глаза — копия моих, и они становятся ярче, когда она улыбается.
— Знаю, я могу быть чрезмерно опекающей, — говорит она. — Но я позвонила, потому что скучаю просто по разговорам. Вот и всё. Я верю, что ты можешь о себе позаботиться, хорошо?
О, вот и чувство вины.
— Я не стану донимать или выпытывать у тебя что-то по здоровью, — говорит она. — Обещаю. Я просто послушаю. И мы можем поговорить на другие темы.
Обернувшись через плечо, я вижу, как Рен бродит по кухне и предположительно готовит завтрак. Моё сердце сжимается от сожаления. Я только что оттолкнула его. В этом я стала уже экспертом, не так ли? Будто нуждаясь в дополнительных доказательствах, я смотрю на свою мать, на женщину, которая любит меня неидеальным образом, но всё же любит. От которой я медленно и систематично отстранялась после всех наших обид и промахов.
Наклонившись поближе к её изображению на экране телефона, я прочищаю горло, всматриваясь в мамины глаза, которые она подарила и мне.
— Я по тебе скучаю, — нетвёрдо говорю я.
Её взгляд смягчается за очками. Она шмыгает носом.
— Я тоже по тебе скучаю, дорогая. Но ты выглядишь так, будто солнечный свет и климат теплее +20 круглый год идут тебе на пользу. Так что понимание, что ты счастлива там, немного облегчает тоску по тебе. Ты ведь счастлива, верно?
Я киваю.
— Ага, счастлива, — обернувшись через плечо, я вижу в окне Рена с опущенными глазами. Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, он поднимает взгляд. Наши глаза встречаются. Я робко и виновато улыбаюсь. Он улыбается в ответ, затем поворачивается и скрывается в глубине кухни.
— У меня такое чувство, будто я вижу то, чего не должна, — с иронией говорит ма.
Оторвавшись от своего отвлечения, я снова сосредотачиваюсь на ней.
— Прости. Я сорвалась на нёго и хотела дать знать, что сожалею. И... — я вздыхаю. — Кажется, я должна извиниться и перед тобой тоже. Я отстранилась. При каждом разговоре Габби донимает меня, чтобы я просто выяснила с тобой отношения, но я не знаю, с чего начать, ма.
Она кивает.
— Я знаю, дорогая. Я чувствую то же самое. Но возможно, мы могли бы пока что просто пообщаться, а потом в конце концов дойти до сложных тем, да?
— Ладно, — робко соглашаюсь я. — Ну, о чём ты хочешь поговорить?
Ма устраивается на кресле и подхватывает кофе.
— Об этом рыжем качке, с которым ты так уютно устроилась, когда я позвонила.
Я мрачнею.
— Вот даже не отрицай, что ты нашла себе большую горячую кружку имбирного чая, — она играет бровями. — И раз уж затронули тему, выкладывай всё.
Глава 28. Рен
Плейлист: Jason Mraz — Let’s See What The Night Can Do
— Ещё раз извини за сегодняшнее утро, — тихо говорит Фрэнки.
Я перестраиваюсь в другую полосу и, выкроив безопасный момент, улыбаюсь ей.
— Всё хорошо, Фрэнки. Я понимаю, почему ты расстроилась. Я слегка включил своего внутреннего папу.
Её рука машинально играет с моими волосами у основания шеи. У неё есть свои маленькие способы прикасаться ко мне — накручивать мои волосы на пальцы, размеренно водить моей ладонью по своей. Мне кажется, что она включила меня в свои сенсорные привычки, в свою потребность двигаться и прикасаться, и я не могу найти слов, чтобы описать, как много это для меня значит. Эмоции застревают в моём горле, когда она наклоняется и целует меня в шею.
— Зензеро, — говорит она, не отрываясь от моей кожи. — Почему ты не говоришь мне, куда мы едем?
«Потому что это дорогое заведение, и погуглив название ресторана, ты категорично откажешься».
Я крепче сжимаю руль, когда её ладонь поднимается по моему бедру. Поднимается до опасного высоко.
— Эй. Никаких допросов через соблазн, пока я за рулём.
Она смеётся и прикусывает мою шею.
— Ничего революционного, — выдавливаю я, повелевая себе сосредоточиться на дороге. — Просто абсолютно приватное место, где мы сможем поесть так, чтобы никто нас не донимал, и не было плохих публикаций в прессе, пока ты не ушла из команды.
Фрэнки внезапно отстраняется, и у неё вырывается резкий влажный кашель. Покрепче закутавшись в свитер, она смотрит в окно и отрешённо потирает своё горло. Сезонная аллергия, как же. Она вот-вот сляжет с чем-то — наверняка с той фигнёй, которой Мэддокс всех заразил, но она решительно отрицает.
— Приватное место, где мы сможем поесть — это не очень конкретно, — говорит она. — Я достаточно хорошо одета?
Я окидываю её взглядом, затем снова смотрю на дорогу. Под серым свитером она надела чёрное платье макси, красиво контрастирующее с её кожей. Декольте платья обнажает соблазнительную ложбинку грудей, которая едва прикрывается её ожерельем с подвесками. Свет вечернего солнца отражается от её ключиц, кончика носа и подчёркивает бронзовые оттенки в её ореховых радужках.
— Ты идеальна, — говорю я ей.
Хрюкнув, она смеётся.
— Я далеко не идеальна, но если ты имеешь в виду, что я подобающе одета, то ладно.
Когда я сворачиваю на парковку с частным парковщиком, Фрэнки снова кладёт ладонь на моё бедро, и её голос звучит уже мягче.
— Но раз уж мы затронули тему, ты и сам выглядишь весьма идеально, Зензеро.
Я смотр на себя. На мне всего лишь угольно-серые слаксы и белая рубашка с подвёрнутыми рукавами, без галстука.
— Ты сама меня одевала.
— Да. У меня великолепный вкус. И мой муз очень красивый. Несложно было вдохновиться.
Я улыбаюсь, выключая двигатель.
— Спасибо, медовый тортик.
— Эти прозвища становятся всё хуже и хуже, — бормочет Фрэнки, наклоняясь вперёд и глядя на кирпичный фасад здания. — Что это за место?
— Хорошо охраняемый секрет.
Она поворачивается и прищуренно хмурится.
— Надеюсь, это не какой-то прикол вроде вечеринки-сюрприза. Я ненавижу сюрпризы.
— Я это знаю, Фрэнки. Только ты и я.
Наконец-то.
После быстрого подъёма на лифте нас подводят к столику с видом на воду. Фрэнки опускается на свое место и аналитическим взглядом осматривается по сторонам, пока я помогаю ей подвинуть стул ближе к столу.
— Это место кажется дорогим, Сорен.
— Франческа. Пожалуйста, не делай этого.
Она приподнимает брови.
— Не делать чего?
— Не песочь меня за то, что я привёл тебя в приличное и приватное место, чтобы поесть, — я опускаюсь на свой стул и открываю меню. — Мы практически каждый вечер готовим дома. Изредка балуем себя китайской кухней с доставкой. Я могу раскошелиться на ужин вне дома.
Она мямлит что-то себе под нос, поднимает меню и открывает.
Оглядываясь по сторонам, я изучаю окружение, затем Фрэнки, которая отвлекается от меню и смотрит на воду с лёгкой улыбкой на губах. Именно этого я и хотел; именно этого, по-моему, хотелось бы Фрэнки. Океан позади нас. Уединение. Лампы обогрева, чтобы она не замёрзла. И её любимая еда.
Она возвращается к меню, тут же роняет его и смотрит на меня с отвисшей челюстью.
— Тут всё бургеры.
— В том и прикол.
— Ты как будто пытаешься соблазнить меня или типа того, Зензеро.
Я улыбаюсь, а она прикусывает губу и пытается не улыбнуться в ответ.
Внезапно её лицо искажается хмурой гримасой.
— Нам надо поговорить, — заявляет она серьёзно.
Моё сердце падает с обрыва прямиком в чистую панику.
— О? Что такое? — худшие сценарии из возможных прокручиваются в моей голове с поразительной ясностью.
«Её это не устраивает.
Ей не нравится, как всё складывается.
Она хочет просто остаться друзьями».
— Я не знаю твоё второе имя, — она хмурится ещё сильнее. — И я осознала, что это одна из тех деталей, которые надо знать, когда ты в серьёзных отношениях с кем-либо. У меня такое чувство, будто я провалилась, раз не спросила у тебя это. Это и ещё несколько вещей.
Уже не падая на верную смерть, моё сердце ёкает и приземляется лужицей сладкого облегчения. Я с шумным выдохом роняю голову.
Фрэнки не замечает.
— Я осознала ранее, когда принимала душ, — продолжает она. — Я делилась с тобой своей жизнью и занималась с тобой сексом больше, чем с кем бы то ни было, разговаривала о взглядах на мир и политику, но не знаю твоё второе имя. Я знаю, что ты хочешь как можно дольше играть за свою нынешнюю команду, что ты скучаешь по лесу так же сильно, как любишь океан, и что ты хочешь купить в дом пианино, но я не знаю твоё второе имя. А должна. Это вообще имеет смысл?