Трудно было не засмеяться, но мысль тренироваться по-настоящему я из головы выкинул.
Но занятия от этого не появились! Сериалы обрыдли, читать нечего, да и неохота, выспался я, по-моему, на полгода вперёд, не меньше... Залёг на кровати и прикрыл глаза. "Я только посмотреть. Я ж ничего не де..."
Ага, конечно. Ясное дело, что источник свой я увидел влёт: лампочка? сварка? не, какое там... Солнце! Да ясным зимним днём! На заснеженной реке! Показалось, что по глазам как плетью хлестанули, я судорожно завозился, пытаясь отвернуться, отползти, вжать лицо в подушку, как будто действительно ослеп, не сразу сообразив, что свет этот у меня внутри, и закрывать глаза ладонями бесполезно.
Однако, внутри-то внутри, но когда я, кое-как проморгавшись, всё-таки сумел разлепить веки — разноцветные пятна передо мной плавали самые настоящие! Ну, или я сам себе внушил что-то такое, не знаю. Встал, сделал кружок по палате, прислушиваясь к ощущениям — всё хорошо? Ничего тревожного не обнаружил. Ну и поехали тогда!
У меня появилась новая игрушка, так что, скука мне теперь не грозит!
-*-*-
После обеда ко мне заскочил Артемьев — в гражданке. Экий он, оказывается, стройный! И даже ростом кажется повыше. Или это из-за того, что я лежу?
— Ну что, ранбольной, как дела?
— Да всё хорошо уже, доктора перестраховываются, чёрт их дери. А ты как?
— Тож путём. Заскочил вот попрощаться — отбываем к новому месту несения службы. Которая, как ты знаешь, и опасна, и трудна...
Я с трудом подавил вздох — всё-таки, привык я к этому обормоту.
— Ну давай, удачи тебе там, на опасной и трудной... — я задержал руку Артемьева в своей. — Слушай, вот есть вопрос у меня один. Хоть сейчас признайся: какое звание у тебя? Ну, по-настоящему?
Фсбшник неуловимым движением выдернул свою ладонь, хмыкнул, подтянул стул и уселся на него верхом.
— Выкупил, значит, всё-таки, — скептически произнёс он, наклонив голову. — Да, есть такое дело — подполковник я. И выслуженный уже почти, так что, и повыше надеюсь взобраться вскорости.
— А зачем? — договаривать я не стал, но Артемьев всё прекрасно понял и так.
— Ну ты ж знаешь — секретность, мать её ети. Вот решили таким макаром ввести кого-то в заблуждение... И, думаю, ввели! — он захохотал, запрокинув голову, и вообще, весь так откинулся назад, что я напугался — как бы не грохнулся со стулом вместе!
Но с чувством равновесия у бойца всё оказалось в полном порядке, стул даже не качнулся, зато сам капитан-полковник продолжил наклон каким-то неуловимо плавным нырком и легко вскочил на ноги. Резко став серьёзным, он полез в карман брюк и выудил оттуда визитницу, в свете больничных люминесцентных ламп блеснувшую жёлтым. Зо... лотая?! Однако! Я почему-то даже не рассматривал возможность того, что коробочка была сделана из плебейской латуни или ещё чего-то подобного. Понторезы они там, в ФСБ...
— Вот координаты мои, личные, — со значением подчеркнул Артемьев, подавая мне предельно простую белую визитку. — Если что — звони. Многого не обещаю, но — чем чёрт не шутит, авось, и я на что пригожусь. Всё, бывай здоров!
— Бывай, — отозвался я, почему-то заторможенно глядя на белый прямоугольник в руке. Даже фамилии нет, м-да.
Не прошло и нескольких минут, как ко мне в палату ввалился главмедик. Не дав ему и рта открыть, я взмолился:
— ИванСаныч, ну сколько можно тут кантоваться, а? Ну здоров я уже, здоров! Дайте хоть воздухом свежим подышать!
— И тебе здравствуй, Саша, — несколько озадаченный таким моим напором, отозвался доктор. — По анализам если судить — здоров ты ещё очень не очень, и это, заметь, по обычным анализам, общеупотребимым! Радуйся, что мы из одарённой группы ничего тебе не делаем — слишком дорого, а фонды уже кончились на это полугодие.
Я приготовился возмущаться всерьёз, но он меня опередил:
— Но вообще-то я и не возражаю против смягчения режима, если ты пообещаешь согласовать все — подчёркиваю, все! — свои активности и будешь приходить сюда ночевать. Под неусыпный контроль, так скажем... Хотя бы ещё несколько дней!
— Активности... — предложение меня несколько обескуражило. — Да какие там активности? Просто у нас же директор умер — вы ж знаете, конечно? Хотелось бы как-то руку держать на пульсе...
— Это без проблем, — вставил доктор. — Только не ругайся там ни с кем и не нервничай, хорошо?