— Губы накрасить, и будешь похож на девчонку! — выносила вердикт.
— А тебя, если налысо сбрить, будешь точно пацан, — говорил на обиде.
Вита, задумавшись, хмурила бровки. Такие же рыжие, как и сама! Веснушки на нежных щеках возникали под солнцем, как звёзды с приходом ночной темноты. И я понимал, что никаких ухищрений не хватит, чтобы скрыть эту девичью прелесть. Для меня она была самой красивой тогда! И такой же осталась.
Помню, к десятому классу, когда все пацаны уже стали мужчинами, я до сих пор оставался «телком». Я усердно дрочил! Не представлял никого, кроме Виты в постели с собой. И мечтал об одном лишь… Стать первым!
Ей исполнялось пятнадцать в тот год. Я решил сделать подарок. Настоящий подарок! Поздравить по-взрослому. Всё же — первый на нашем счету юбилей.
На соседней с нами улице как раз открывался салон «ЗлатаРус». Там продавали красивое золото, не из дешёвых! Но не в ломбард же идти? Помню, как я выбирал, исходя из бюджета. Было стыдно, что я не могу ей купить это всё. Но бюджет мой был мал! На карманные деньги давали, а на большее нужно было отдельно просить. Я бы мог попросить, но ужасно стеснялся. Батя скажет: «Пойди заработай». А мать пожалеет и даст.
Помню, как думал. Кольцо? Я не знаю размера. Браслетик? Опять же, размер! На серёжки я даже смотреть отказался. Знал, что не хватит. Какие-то мелкие стыдно дарить. А красивые — дорого!
А потом я увидел его… Медальон. Золотое сердечко с таким белым камушком в центре.
— Вот это хочу! — указал.
Продавщица одобрила:
— Матери?
— Девушке, — я улыбнулся и взял его в руки. Подарю ей сердечко, как символ любви.
— А цепочка-то есть? На что вешать, — отвлекла продавщица.
Я задумался. Вспомнил, носила ли Витка хоть что-то на шее? И тут же представил сердечко на ней.
Тем временем девушка вынула тонкую ниточку золота и, отобрав у меня, нанизала подвеску. Та заплясала, запрыгала, словно живая.
Я выдохнул:
— Вау!
— Ну, как? Твоя девушка будет в восторге, — подбодрила она.
Вот только… Деньжат не хватило! Подвеску я выкупил сразу. А за цепочкой поклялся вернуться на днях. Юбилей был вот-вот. И где взять деньги?
Я видел и знал, где хранится «семейный общак». Никогда не залазил туда. А в тот раз убедил себя в том, что так надо. Я верну! Всё верну, до копейки.
Я взял, сколько нужно. Метнулся в салон. Мой заветный подарок теперь был в кармане.
Виталина сперва не поверила:
— Бижутерия?
— Золото, — хмыкнул надменно.
Она потрогала тонкий изгиб украшения, а потом разрешила помочь ей одеть. Я помог. Чуть не кончил, когда помогал! И опять машинально представил её обнажённое тело. И ничего, кроме этой подвески, на нём…
Когда я вернулся домой, возбуждённый, счастливый, то услышал, как мама кричит на отца:
— О том! Что у тебя появилась любовница! И ради неё ты обираешь семью!
— Ты в своём уме, Вероника?
— А куда делись деньги? — воскликнула мама, — Или ты думал, жена не заметит? У меня всё посчитано, ясно тебе!
— Ты, может, сама их потратила, просто не помнишь, — крепился отец. Его выдержке мог позавидовать слон, на которого лает свирепая Моська.
— Давай! Делай из меня идиотку!
— Да зачем? Ты и сама неплохо справляешься, — выдавил он.
Мать, зарыдав, убежала на кухню. Я понял, что должен признаться во всём.
— Мам, — произнёс я, войдя.
Она вздрогнула, но не обернулась. Так и продолжила молча стоять у окна. Аське тогда было шесть. И отец пропадал на работе. А мама по-женски считала, что он устаёт от семьи.
— Это я взял оттуда. Я всё верну! — объявил.
Мать обернулась. Но взгляд был устремлён не на меня, а куда-то мне за спину.
— Боря, не надо, — шепнула она умоляюще.
Но отец, взяв за шкирку, уже потянул меня в зал. Он всегда был высоким и крепким. Наверное, даже сейчас я ему уступлю. А тогда…
— Пап, отпусти! Я больше не буду! Прости меня, пап! — вырывался.
Едва успел встать, опрокинутый на пол. Как свернутый вдвое ремень угодил по плечу. Я присел, нервно сгорбился. И продолжил терпеть каждый новый удар.
Он снабжал их словами:
— Ворюга! Обманщик! Мой сын! Воспитал! На беду!
— Борис, перестань! — мать вбежала, вцепилась в него.
Папа кинул ремень. Сзади хныкала Аська. Ни до того, ни после, отец никогда не касался меня, даже пальцем. Не бил! Но тогда я не выдал ни слова. Я знал, что терплю ради нашей любви.
Как бы там ни было, эту провинность пришлось отработать. Папа устроил меня на завод. Я приходил туда после учёбы. Вникал, что к чему. Помогал. В основном, на подхвате. Держал что-нибудь, пачкал руки.