— У тебя своя кузница? — приподнял брови Илья, стараясь не шевелиться, пока тот вешал меч за спину.
— Ага. Спасибо Фомке, дал исполнить давнишнюю мечту, — рассмеялся Артём. — Он же будущее видит — и иногда курсы валют и акций предсказывает. А я по его советам инвестирую — у него-то лапки, а из документов только уши, лапы и хвост, — Артём расхохотался ещё громче: — А свою часть прибыли Фомка тратит на колбасу, кошачий корм и игрушки, которыми потом в своём мире из-под полы приторговывает. По их меркам он знатный богатей — комфортабельная пещера, новенький ремонт из картонных коробок, три жены и два десятка детей…
— Стоило тебя на пару минут без присмотра оставить, и ты уже мечом обзавёлся, — из-за спины рассмеялся Виктор, хлопнув его по плечу. — Что ж, поздравляю тебя с вступлением в славные ряды эльфов, которые бегают по лесам с накладными ушами.
Илья только закатил глаза — он уже успел привыкнуть к этому ироничному тону, высмеивающему всё и всех. Он чуть нахмурился, вспоминая то, что рассказывал ему Виктор во время уничтожения призрака в метро.
— Значит, Фомка может проходить между мирами, когда захочет?
— Ну да, — всё ещё смешливо кивнул Артём. — У него где-то возле моего автосервиса постоянный лаз в тот мир есть. Там я его и нашёл лет семь назад — подранного, переломанного, жалкого-жалкого… А сейчас — вон какая тушка выросла.
— Интересно, — Виктор задумался. — Никогда не слышал про постоянные порталы между мирами. Ну да ладно, потом бате расскажу — пусть подумает, как такое может быть. А сейчас по плану, — он посмотрел на время, — концерт. Давай ещё по тентам пройдёмся, и как раз к огненному шоу успеем.
Тентами здесь звались аналоги магазинов, где продавалось множество всего интересного: от мечей, кинжалов и доспехов до одежды, всевозможных амулетов и украшений, деревянной утвари, плетёных корзин и глиняных ваз…
У Ильи разбегались глаза, словно у ребёнка, которого в первый раз привезли в огромный магазин с игрушками и предложили выбрать себе подарок. В целом, он понимал, насколько глупо выглядит, но не мог заставить себя глазеть на всё это разнообразие не так открыто.
— Что-то заинтересовало? — с улыбкой поинтересовалась девушка в таком же древнем платье, в каких ходили и остальные участники фестиваля. — Себе что-то ищешь, воин, иль прекрасной деве в дар?
Илья растерянно хлопнул глазами, не сразу поняв, что она сказала, но потом до него дошло. На всякий случай он взглянул на девушку, но она не подшучивала над ним, а просто отыгрывала роль. И пока он растерянно тормозил, не зная, что ответить, девушка снова улыбнулась:
— И как же зовут прекрасную деву?
— Лера, — нехотя буркнул Илья. На роль прекрасной девы та явно не тянула — скорее, на роль кого-то доставучего и давно надоевшего.
— Вера? — переспросила та. — Красивое имя. Она любит кулоны? Или может серьги?
— Лера, — повторил Илья. — Валерия.
Но перед глазами вдруг оказалась не она, а Вера, которую Илья и видел-то всего трижды. Не считая редких пересечений на переменах в школе до того, как он познакомился с ней поближе. «Интересно, какая цепочка подошла бы ей?» — на секунду задумался он, но тут же вспомнил о Лере. Ей, наверное, подошла бы любая — главное, чтобы ценник был побольше и его можно было прочесть на фотографиях.
В конце концов он остановился на перстне для себя, тонкой цепочке с подвеской в виде трёх крошечных, с ноготь мизинца, листочков, и таких же серёжках, ещё не совсем понимая, кому собирается их подарить.
— Превращаешься в шопоголика? — рассмеялся Виктор. — Пойдём скорее, а то на концерт опоздаем. Или ты собираешься идти туда с мечом?
Огненное шоу было восхитительным. Илья настолько сильно засмотрелся на выступления, что не заметил, как они подошли к концу. По его ощущениям прошло минут пятнадцать, хотя в расписании фестиваля шоу занимало целый час. От этого действительно невозможно было отвести глаз: вокруг девушек и парней летали огненные шары — так, словно обладали собственной волей. Пару раз такой шар пролетал рядом с ним — может в метре, не дальше — и тогда Илья едва заметно задерживал дыхание и замирал на месте, покрываясь мурашками. Это был не испуг, не страх, а что-то такое, не совсем понятное ему самому, но довольно знакомое. Что-то вроде детского восторга от фокусов и цирковых представлений, когда на его глазах происходили невозможные чудеса.