— Это ещё кто? — опасным тоном осведомился тот.
— Тот хрен с горы, — снова вздохнул Илья. — Я был у него в гостях… Не совсем у него, — быстро пояснил он, сразу понимая, что с каждым словом делает только хуже. — Его сын — мой одноклассник, я к нему заходил…
— Илья, езжай домой, — раздражённо процедил Георгий Иванович. — Потом поговорим.
Разозлённый его тоном и своей нечаянной глупостью, Илья рывком поднялся, скрипнув ножками стула о пол, и резко развернулся, шагая в сторону выхода. Возле широких дверей ресторана его нагнала Лерка, вопросительно вглядываясь:
— Почему ты не отвечал на мои звонки?
— Занят был, — раздражённо отрезал Илья, пытаясь её обойти.
— И чем же? — с нотками язвительности поинтересовалась она.
— Не твоё собачье дело.
— Ты как вообще со мной разговариваешь? — Лера возмущённо повысила голос. Илья даже знал для чего — чтобы привлечь побольше внимания к скандалу, в котором обязательно выставит его виноватым.
— Отвали, а? — устало поморщился он, отодвигая её от дверей, чтобы пройти. — У меня нет настроения с тобой разговаривать.
— Давай-давай, — в спину прошипела она, — иди к своей шалашовке.
Слова этого Илья не знал, но сразу было понятно, что это — явно не комплимент. Он медленно обернулся:
— Что?
От его тона Лера испуганно сделала полшага назад, но тут же выдала:
— Да все видели, что ты уезжал из школы с какой-то лохушкой.
«Эдик», — поджал губы Илья, намереваясь как-нибудь потом его избить, чтобы не совал нос куда не следует.
— Рот закрой, — хмуро посоветовал он, заметив недовольный взгляд отца, привлечённого громким голосом Леры.
— А то что будет? — едко уточнила она, явно нарываясь на конфликт. Вот уж что она умела лучше всего — так это строить из себя невинность. И сейчас, заметив, что Георгий Иванович и так недоволен Ильёй, наверняка хотела подставить его ещё больше. — Давай, только попробуй что-нибудь скажи…
— А иди-ка ты куда подальше, — негромко, но чётко процедил Илья. — И даже не подходи ко мне, тупая курица.
Он уже почти взялся за дверную ручку, чтобы наконец уйти, но Лерка как-то быстро оказалась перед ним, замахиваясь. Щеку ожгло, а возле уха что-то щёлкнуло. Илья машинально поднял руку, чтобы коснуться пострадавшего места, и тут до него с запозданием дошло — Лерка только что влепила ему пощёчину.
Внутри вспыхнула злость, сами собой сжались кулаки. Заметив это, она как-то растерянно и испуганно шагнула назад, наткнувшись спиной на высокую вазу с цветами.
— Илья! — сзади грозно окликнул спешащий сюда Георгий Иванович.
Снова ругаться с отцом он точно не собирался — и без того уже достаточно наговорил. Взбешённый Илья что было сил врезал по стене, не обратив внимания на вспыхнувшую в руке боль, рывком распахнул дверь, испугав этим кого-то из работников ресторана, и понёсся вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки разом.
— Домой! — раздражённо приказал он отцовскому водителю, молодому парню в идеально сидящем костюме.
— Сейчас, — лениво отмахнулся тот. — Только уточню у Георгия Ивановича…
— Да вы сегодня сговорились, что ли?! — Илья едва не сорвался на истеричный крик, в последнее мгновение сдержавшись — этот парень точно не был виноват в том, что он за полчаса успел поссориться и с отцом, и с Леркой. Он вылез из машины и мстительно хлопнул дверью: — Сам дойду.
Злости хватило только на то, чтобы выйти с парковки и дойти до ближайшей автобусной остановке. Он пошарил по карманам, вспомнил про то, что карта осталась у отца, и пересчитал завалявшуюся мелочь: на автобусный билет вроде хватало, но он даже не представлял, на каком маршруте добраться до дома.
Злость почти прошла, сменившись на бессильное уныние, так что он смирился с временным безденежьем и подошёл к стоящей на остановке женщине:
— Не подскажете, как доехать до метро "Горьковская"?
— Туда идёт третий трамвай и двадцать пятый автобус, — с лёгкой улыбкой кивнула та. Она вдруг приподняла бровь, взглядом указывая на его руку: — Ты, кажется, где-то поранился.
Илья непонимающе взглянул на разбитые костяшки — там, в ресторане, он был слишком зол, чтобы обратить внимание на то, насколько сильно ударил по стене. Рука моментально начала ныть — слабо, но неприятно. И это, казалось, стало последней каплей.