последнее время он всё чаще и чаще стал уходить наверх. Маша не протестовала – ей тоже так было легче.
- Илья? Что–то случилось?
- Да нет, просто устал, - «устал» - универсальная отговорка. Зуев притянул жену к себе и легонько подул в ухо.
- Ой, щёкотно, же, - женщина засмеялась. – Перестань, ешь лучше.
- Давай со мной, а то неудобно: я буду жевать, а ты на меня смотреть?
- А я не буду смотреть, ешь!
Она действительно сначала отвернулась, сделала вид, что читает, но всё–таки не выдержала, повернулась к нему.
- Как там сегодня, - Маша кивнула головой куда-то вверх и в сторону, - что нового?
Что она имеет в виду, Зуев понял без объяснения.
Как-то так получилось, что мало кто из нижегородцев замечал это удивительное явление: в месте слияния двух рек, Волги и Оки, вода была двуцветная. Темно-синя - от Волги, и мутно – коричневатая – от Оки. Реки так и текли от Стрелки какое-то время, не смешиваясь друг с другом, разделённые, как бы, невидимой чертой. Сверху, с Откоса, и из кремля, особенно в солнечный день, «водораздел» просматривался особенно чётко. Впервые Зуев увидел это совсем маленьким, мама показала («Илюша, смотри-ка, чего покажу»), и с тех пор постоянно ходил туда, сначала с ней, потом один. Потом водил друзей, девушек…
А потом, в одночасье, рухнул привычный мир…
Первое, что сделал Зуев, выбравшись, наконец-то, на поверхность, это пошёл на Откос: он внезапно почувствовал жгучее желание убедиться, что хоть что-то здесь осталось прежним. И реки не обманули его. Для них ничего не изменилось. Воды Волги всё также были тёмно – синими, а воды Оки – мутными, коричневатыми…И так же, как и раньше, они не спешили смешивать их друг с другом…
С тех пор он стал ходить на Откос каждый раз, как поднимался на поверхность…
- Всё как обычно, развалины - разваливаются, а реки - текут.
Обычный вопрос, и обычный ответ. Ритуал, своего рода. Потом он, конечно же, расскажет ей, где был, и что видел в этот раз. Расскажет, как рассказывают сказку маленькому ребёнку: о том, что там так же светит солнце, что небо такое же голубое, что там, где когда-то были клумбы, стали опять появляться цветы… И эта сказка будет обязательно с хорошим концом.
Маша опять уткнулась в книгу. В молчании прошло несколько минут, потом женщина тихо спросила:
- А мне с тобой можно?
Илья от неожиданности поперхнулся и перестал есть.
- Илья, мне с тобой можно? – повторила она. - Наверх.
Зуева как холодным дождём окатило: идиот…Он положительно просто идиот. Нет для неё больше хорошего конца, есть просто ко-нец… Без неба, без солнца, без этих самых несчастных цветов…
- Ты действительно хочешь? – спросил он на всякий случай. - И сил хватит? – про себя он уже решил – не хватит, так на руках понесёт.
- Дойду, - Маша кокетливо поправила волосы, улыбнулась. - Сам же сказал, что хорошо выгляжу.
- Тогда нечего рассиживаться, дел много, а вставать рано.
******
«Утро добрым не бывает». Эта древняя присказка очень точно подходила к сегодняшнему Машиному состоянию. Ночка выдалась ещё та - забыться удалось только к утру. Слава Богу, Илья не видел, как она тут корчилась. Не видел, и не узнает. Уж она-то об этом позаботится! Хотя, заботиться-то, как раз, с каждым днём всё труднее. Зеркало она забросила подальше - любоваться не на что. Но что зеркало? Достаточно соседских взглядов, да шушуканья за спиной. Правда, как раз сегодня рискнула, нашла спрятанный с глаз долой осколок, взглянула на себя, любимую… О, да, что ни говори, а красота – страшная сила…
Хоть и не надеялась увидеть там Василису Прекрасную, но всё равно… Больно уж портрет-то страшненький. Личико с кулачёк, носик остренький, волосики торчат…Жуть! Но даже не это главное! «И почему у одуванчика такие толстые щёки и такая тоненькая шейка?». Толстых щёк у неё отродясь не наблюдалось, сейчас – тем более. Сейчас эти толстые щёки с успехом заменяют уши. Огромные, каждое – размером с её теперешнюю физиономию! И то-о-ненькая шейка! Слезам достойно…Никогда и не думала, что она такая лопоухая…Что бы придумать такое, чтоб эти проклятущие уши спрятать? И угораздило же её еще и постричься…
Да ну его, это зеркало. Одно расстройство. Будем думать о приятном.
«Приятное» - это Илья, муж, любимый мужчина. «Самый, самый, самый…». Его не было уже сутки, почти двадцать четыре часа, но скоро он вернётся. Он обязательно вернётся, целый, и невредимый. А она будет его встречать. Припасёт завтрак. Чай заварит, как он любит. А когда Илья придёт, они будут этот чай пить. Они всегда, если есть возможность, пьют чай вместе. Илья будет молчать – устал, не до разговоров. И она тоже будет молчать. А вот после того, как он отдохнёт, и доделает свои дела – наступит её время...