— А Фиц? Какую роль тут играет он?
Уэскотт неуклюже примостился на кровати.
— А вот это предстоит узнать тебе. Мы считаем очень подозрительным, что лорд Манстер счел нужным лично приехать в Бат именно сейчас.
— Вы уже несколько лет подозреваете его в мошенничестве, и всякий раз он доказывает, что вы ошибались. Джордж Фицкларенс угрожает порядочным людям не больше, чем я. Всего лишь хвастун.
Он это хорошо знал. Три года был близок с Джорджем Фицкларенсом, притворяясь другом. Когда в министерстве Фица перестали подозревать в измене, его стали использовать в своих целях. Благодаря своей дружбе с Фицем Эйдан получал доступ в личные гостиные и полные табачного дыма игральные заведения, где составлялись криминальные планы и огромные суммы денег переходили из рук в руки. Никто ни разу не заподозрил вечно пьяного непутевого друга графа Манстера в срыве многочисленных мошеннических финансовых сделок.
За это время Эйдан искренне привязался к старшему побочному сыну короля Вильгельма. Ему нравились его легкий характер и чрезмерные увлечения, его легкое заикание, которое усиливалось, когда он напивался, и становилось подкупающе трогательным, хотя подчас и раздражающим.
— Граф Манстер такой, какой он есть, — скривил губы Уэскотт. — Королевская неудовлетворенность с бессмысленной завистью никогда не исчезнут. Никогда. Тебе лучше не забывать об этом. — Он подергал галстук, слишком туго затянутый на складках его шеи. — А последнее время он уж слишком подружился с Клодом Руссо.
— Сыном негодяя, — проворчал Эйдан. В конце войн с Наполеоном отец Руссо, Андре, был повешен за измену французской короне. Будучи сам аристократом, во времена Террора он тайно отправил десятки пэров на гильотину. Потом служил шпионом в войсках Наполеона. Его предательство потрясло французское общество.
— Насколько мне известно, Фиц и Руссо едва знакомы, — сказал Эйдан. — Кроме того, вопреки грехам его отца Клод Руссо — ученый и исследователь, а не политический деятель. И, уж конечно, не подстрекатель беспорядков. Со времени своего приезда в Англию почти двадцать лет назад его имя нигде и никогда не упоминалось в связи с каким-либо скандалом.
— Возможно, но он каким-то образом связан с павильоном для избранных, и эта связь вызывает у меня беспокойство. — Уэскотт достал из внутреннего кармана сюртука носовой платок и вытер лоб. — Предполагается, что он создает живительный эликсир, усиливая действие минеральных вод Бата элементами алхимии. Говорят, он устроил тайную лабораторию, чтобы сохранить в тайне свой рецепт, и те, кто пробовал этот эликсир, клянутся, что он обладает стимулирующими свойствами.
— Какая чушь! — Эйдан ударил кулаком по покрывалу. — Почему бы властям Бата просто не арестовать его?
— За что? Люди уже давно верят в лечебные свойства минеральных вод Бата. Руссо всего лишь заявляет, что усиливает эти свойства лечебными травами, которые уже используются в Америке.
— И сколько же он берет с людей за образцы этого так называемого эликсира?
— Нисколько. О, кажется, у него есть несколько добровольных инвесторов, но, кроме того, образцы раздаются бесплатно. Вот почему власти не трогают его.
— Очень глупо с их стороны.
Уэскотт кивнул:
— Вероятно, но именно так продвигается вперед медицина. И никто не может этого отрицать.
— Я могу. — Эйдан отшвырнул одеяла и, не обращая внимания на явное смущение Уэскотта, собрал разбросанную по комнате одежду. — Завтра же утром отправляюсь в Бат.
Вопреки его внешнему спокойствию, в нем за все эти годы, прошедшие с того дня, когда его отец покончил с собой, еще не угас гнев. Тяжелая болезнь супруги заставила Чарльза Филлипса искать нетрадиционные методы лечения, довериться и заплатить огромные деньги за обещания чудесного исцеления.
Когда она умерла, он был в таком отчаянии, что, даже не похоронив жену, ушел в свой кабинет и, сунув в рот пистолет, спустил курок. В этот момент Эйдан стоял по другую сторону двери и уже взялся за ручку двери, когда раздался выстрел…
Постучавшись, Дилайла плечом толкнула дверь и внесла в комнату поднос, от которого исходил приятный аромат крепкого кофе и горячих лепешек. В животе Эйдана заворчало. Поставив поднос, Дилайла налила в чашку кофе и протянула ему, одновременно наклонившись к нему и коснувшись его губ.
Она покосилась на Уэскотта.
— Мы снова ляжем в постель после того, как уйдет ваш приятель, милорд?
Эйдан погладил ее по щеке.
— Боюсь, что нет, дорогая, я должен уехать. — Подобрав свой сюртук, он сунул руку в карман и, вынув горсть монет, вложил их в ее ладонь. — Если вдруг кто-то спросит, был ли я здесь прошлой ночью, будь хорошей девочкой и уверенно отвечай «да».