Учащиеся учетно-кредитнюго техникума, 2-й курс, г. Куйбышев".
"Здравствуйте, Владислав Андреевич!
Я пишу вам потому, что знаю: поведение человека, попавшего в тяжелую жизненную ситуацию, его пример являются огромной поддержкой для других, оказавшихся в тяжелом положении.
Мне 27 лет. Вы, конечно, знаете, что дело не в годах, а в тех событиях, которые пережил человек. Я единственный сын у родителей, и вот, вместо того чтобы быть им опорой и поддержкой, вместо того чтобы быть для них источником радости, счастья и надежд, я по собственной воле, трусости, неудержанню превратился в инвалида, у которого не может быть семьи и который должен теперь добровольно и принудительно лечиться. Я понимаю всю сложность и гнусность моего положения, но я хочу верить. Я хочу верить, что что-то осталось во мне человеческого, чго оно пробудится и я стану человеком. Вы перешагнули огромную беду, дайте мне, пожалуйста, сил побороть мне мою. Нанишите мне несколько слов.
Николай С. Мурманск".
"И комсомольцев, и пионеров нашей школы очень обрадовало ваше теплое, праздничное поздравление. Мы гордимся тем, что наша комсомольская организация носит ваше имя. Мы стараемся быть достойными вас. У нас все комсомольцы усневают. Живем мы содержательно и интересно. У нас к вам большая просьба з пришлите, пожалуйста, фотографию всей вашей семьи, она нужна для оформления комсомольской комнаты. Поделитесь, пожалуйста, с нами своими творческими планами, напишите о себе и семье.
Члены комитета комсомола: Петровская Лена, Савченко Нина, Дятлова Наташа, Деркач Николай.
г. Бахмач, шк. Э 5".
"Дорогой Сережа!
Мой папа вернулся с войны с плохим зрением. И вот уже пятый год его зрение катастрофически ухудшается. Он очень переживал и даже, об этом страшно писать, хотел уйти из жизни. Как-то я случайно купила журнал, где напечатана ваша повесть. Мы вслух прочитали ее с папой. Это были и очень радостные, и очень трудные минуты. Папа сидел, долго думал, а потом сказал: "Да, ему трудней, чем мне. Во много раз трудней". И больше ничего не сказал. Но я стала замечать, что он чаще, чем прежде, стал улыбаться, шутить словом, он вернулся к жизни. Спасибо вам огромнейшее за папу.
Вера Р.. г. Семипалатинск, Каз. ССР".
...По родному Липецку кружило бабье лето. За широкими, как море, полями со скошенной пшеницей и рожью, за ярко-зелеными квадратами взошедшей озими, в шестидесяти километрах отсюда лежало мое село. Там отец, мать, братья, сестры, друзья детства, односельчане. Завтра в областном драматическом театре премьера. По улицам Липецка расклеены афиши. Рваными, угловатыми буквами, красной краской, будто кровью, по смоляному куску антрацита: "Всем смертям назло..." Читаю колонки действующих лиц и исполнителей и не совсем верю всему этому. Слева - родные, близкие имена; Егорыч, Кузнецов, Таня, Сергей, справа - ничего пока не говорящие: Звон, Лисовская, Горячева, Андреев, Соболев... Пьесу мы написали по мотивам повести, в соавторстве с заслуженным артистом РСФСР, режиссером драматического театра Константином Даниловичем Миленко, он же и поставил спектакль.
Мы медленно бредем с ним по улицам города и молчим. Он только что познакомил меня с труппой.
Миленко. Вадим Звон будет играть Сергея Петрова, Светлана Лисовская и Зина Горячева - Таню, Соболев - Кузнецова, Андреев - Кузьмина, Корсаков Егорыча...
- А руки как, куда спрячете?
Миленко. Вот так, назад, под пиджак и там свяжем.
- Зачем?
Миленко. Может забыться во время действия, и... это полный провал.
"Неужели он сможет изобразить моего Сережку? - пристально смотрю ему в глаза, Вадим смущается и опускает голову. - Ростом выше, и глаза темнее... Нет, он не сможет. Неужели другого не нашел! Таня совсем непохожа. Боже мой! Как же она сможет изобразить мою Таню?! Зачем я ехал? Не пойду на премьеру! Не пойду! Маму с папой пригласили... А как же не пойти?"
Миленко. Я думаю, что эпизод с машинкой в последней картине надо вымарать.
- Да, конечно, - отвечаю, а сам думаю: "Живой Сергей выйдет на сцену. Будет говорить, двигаться... Нет, я не пойду. Пусть Рита посмотрит, расскажет, а потом... А каково ей?"
Миленко. Тани у нас две. И обе они хорошие. Но Лисовская опытнее. Хотя и Горячева на репетиции иной раз такое выдавала, такое выдавала... На премьере будет играть Лисовская.
- Как вы думаете, может, маме с папой не нужно сегодня?..
Миленко попыхтел, помолчал и, разминая в пальцах "Бе-ломор", ответил:
- А ты сам как?...
- Не знаю...
Миленко. За Сергея я спокоен. Парень он с завихрениями, но роль сделает. Это наша Алиса Мартыновна. В очень большой она обиде на авторов за роль.
Алиса Мартыновна. Ну, правда, Владислав Андреевич. Кругом люди как люди, а моя Алиса аж стыдно...
Миленко. В искусстве и злом можно утверждать добро.
Алиса Мартыновна. Я все понимаю, но до того уж мерзопакостна Алиса, задушила бы!..
Миленко. Только отличной игрой убьешь ее. Только на сцене!
"Нет, все-таки Сергей ниже ростом и Таня ниже. А если Рита не вынесет?.."
Миленко. Только бы не сорвались на сантимент или лозунги. В этом спектакле как на острие бритвы... Только середина, только правда, одна правда, одна борьба человеческого духа! - (Глубоко затягивается папиросой и вместе с дымом выдыхает). - Тогда получится, примет зритель.
"А если я не выдержу? Лучше не ходить на премьеру. Что делать? Затеял дядя Костя "тиятры". И зачем я впутался!"
Миленко. Нет, Звон на слезу не сорвется! Не-е-е-е... - Константин Данилович жестикулирует руками, и кажется, что он убеждает самого себя. - На репетициях все было как надо. Как выдаст, выдаст, аж во где... сжимает! Нет, не сорвется. А работали-то сколько! Ни со временем, ни с чем не считались, хотя кое-кто и палки в колеса совал. Семь потов сходило... А там черт его знает! Это же сцена... - Он тихо смеется, лицо его становится широким и добрым, а в глазах искрится лукавство. - Вытянет Звон! Не таких учил перевоплощаться. Сколько их, мальчиков безусых, прошло через мои руки!
- Присутствие авторов на премьере - это традиция?
Миленко. Почти да. В театре все знают, что ты здесь. После премьеры надо подняться на сцену...
- Пряма туда?
Миленко. Ну и, наверное, надо что-то сказать зрителю.
"Все. Все мосты сожжены. Черт меня дернул ехать сюда! Можно же было что-то придумать, чтобы не ехать".
Миленко. Я подскажу, когда надо будет подняться на сцену. Актеры сами крикнут: "Автора!" Там три ступеньки, в темноте можно споткнуться. Мы вместе пойдем, и Рита с нами.
- Так нужно?
Миленко. Да. Будет областное и городское начальство, пресса...
"Господи! Хоть заболеть бы... Что же я говорить-то буду? Отрывка тут не прочитаешь и биографии не расскажешь. Вот влип! Втянул меня дядя Костя в это дело!"
- А без этого можно? Миленко. Без чего?
- Ну, без речей.
Константин Данилович опять расплывается в широкой улыбке и даже как-то короткими раскатиками подхохатывает, поправляя на голове седую прядь.
Миленко. Пару слов-то скажешь! Чего-нибудь придумай...
"Чего-нибудь..." Вам, дядя Костя, хорошо говорить - "чего-нибудь", а мне выступать надо. Первый раз перед своими первыми зрителями. Перед читателями-то я уже насобачился, а тут театр, рампа, актеры. Вот влип! Вот втравил меня дядя Костя! Скорее бы уж все начиналось и кончалось. Раз так надо, значит, надо!"
Миленко. Музыка очень хорошо легла на весь спектакль. Недаром Таня ночи не спала. Молодец! Рахманинов будто специально для этого спектакля свой Первый концерт написал, Сережа, и аккорд - бум! бум!.. потом борьба та-та-та-та... и опять - бум, бум, бум... а в левом углу шахтерская лампочка то ослепительно горит, когда все хорошо, то мерцает, когда Сергей в больнице, то гаснет, когда идет операция, и в конце спектакля вновь пылает во всю силу, и музыка - бум.! бум! Жизнь продолжается! Всем Смертям назло! Миленко загорается идеей спектакля, жестикулирует руками и пытается передать и звуками и мимикой и свет, и музыку, и игру актеров, и мизансцены, и реакцию зрительного зала.. - Таня хотела использовать Метнера, потом отказалась, он суше, Рахманинов сочней, сложней. Правильно сделала. (Таня симпатичная белокурая девушка, преподаватель музыки в одной из липецких школ - его дочь.) А Кляу-зер молодец! Шахтерская лампочка - это здорово! Образ спектакля! Хороший он художник-оформитель! И человек порядочный. Я тебя знакомил с ним. Такой небольшого роста, щупленький... - Константин Данилович умолкает, пыхтит папиросой, о чем-то думает.