15 ноября мне сильно не повезло. На море бушевал шторм. Даже на двадцатипятиметровой глубине ощущалась качка. Вечером всплыли. Как всегда, я первым вышел на мостик, быстро оглядел горизонт. Не увидев ничего опасного, склонился над люком, чтобы вызвать наверх вахтенного офицера и наблюдателей. И в это время гигантская волна обрушилась на мостик. Через открытый люк вода хлынула внутрь лодки и потащила с собой меня. С высоты нескольких метров я упал на стальную палубу центрального поста и потерял сознание. Когда очнулся, первая мысль: что с кораблем? Оказалось, ничего существенного, только шахты перископов залило, но их уже успели осушить.
А вот со мной дело хуже: сломана правая рука, от удара голова все еще мутится, и в поврежденном глазу адская боль. Командование кораблем пришлось сдать командиру дивизиона.
Рано утром акустик услышал шум винтов. Подвсплыли под перископ и увидели на горизонте большой мотобот. Он сейчас же пошел на сближение с лодкой и стал неотступно следовать за нами.
Шулаков понимал, что это не простой мотобот. Уже хотя бы потому, что он очень назойливо преследовал нас, все время ощупывая лодку гидролокационными импульсами. Мы уже слышали о таких судах-ловушках. С виду безобидный рыбацкий бот или траулер, а на самом деле корабль, оснащенный новейшими средствами обнаружения подводных лодок. Напав на след лодки, он устанавливал с ней гидролокационный контакт и преследовал ее, пока не подходили вызванные им сторожевые корабли и авиация.
Мы представляли себе всю опасность такого соседства и потому старались освободиться от него. Чтобы оторваться от мотобота, резко отвернули в сторону и прибавили ход. Хорошо, что у нас и подводная скорость порядочная. Мотобот отстал и потерял нас.
В последующие дни продолжали поиск. Транспорты не попадались. Видно, шторм разогнал их по портам.
В ночь на 21 ноября лодка шла в надводном положении, переваливаясь с волны на волну. Неожиданно остановились дизели. Оказалось, что захлестнуло воздушную шахту и в цилиндры двигателей попала вода. И в этот самый момент сигнальщики обнаружили четыре неприятельских сторожевика, которые полным ходом мчались на лодку. Раздался сигнал срочного погружения.
Я лежал в своей каюте, чувствовал себя еще очень неважно. Услышав команду «Срочное погружение», с тревогой посмотрел на манометр, показывающий забортное давление. Оно нарастало с каждой секундой: лодка погружалась быстро. И вдруг на двадцатипятиметровой глубине до всему кораблю раздался страшный треск. Грохот такой, словно снаряды рвутся в отсеках. Что это?
Лодка накренилась, палуба стала уходить из-под ног. Сквозь шипение воздуха высокого давления, врывающегося в цистерну быстрого погружения, слышу треск рвущейся стали. Где-то в корме раздался сильный удар, от которого дрогнула вся лодка, за ним второй, третий... Мигнул и погас свет. Звон стекла, звон и скрежет металла смешались с криками людей и грозным ревом воды, врывающейся внутрь корабля.
Лодка стремительно проваливалась вниз. На наше счастье, глубина в этом районе не превышала предельной для лодок нашего типа. А то давлением воды корпус корабля раздавило бы как яичную скорлупу. На глубине 97 метров лодка ударилась о грунт. В центральном посту, судя по доносящимся оттуда звукам, наступило замешательство. Чувствовалось, что Шулаков никак не может принять нужного решения. С помощью корабельного фельдшера перебираюсь в третий отсек и принимаю командование лодкой.
— Слушать мою команду! Осмотреться в отсеках!
Где-то наверху бороздили море дозорные корабли противника и сбрасывали глубинные бомбы. Они рвались над нами, но вреда не причиняли, так как не достигали лодки, лежавшей на большой глубине. В отсеках тускло засветились лампочки аварийного освещения.
Основные повреждения оказались в четвертом отсеке — по соседству с центральным постом. Там разорвало топливную цистерну, и соляр залил аккумуляторную яму. Разбило много аккумуляторных баков. Нарушилась герметичность прочного корпуса, и в отсек под большим давлением стала поступать вода. Обстановка серьезная. Разрушенные аккумуляторные баки каждую секунду могли замкнуть батарею на корпус, и тогда — пожар. Правда, до этого не допустили. Смелый и знающий свое дело электрик Иван Чугай своевременно разомкнул цепь.
Вода прибывала. Смешанная с соляром, она заполнила четвертый отсек по палубный настил. Люди самоотверженно боролись за спасение корабля. О том, что происходит в аварийном отсеке, мы могли судить лишь по докладам, которые изредка поступали в центральный отсек. Время тянулось невыносимо медленно. Мы знали, что там, в четвертом, людям очень трудно, а мы ничем не могли помочь. Хватит ли у них сил, хватит ли выдержки? Мы верили им и ждали.