— Однако Дельфины Долан не существует, — заявил Эван.
— Что?
Он вытащил из кармана фотокопию свидетельства о браке между Кевином Доланом и Дебби Фарбер.
— Дебби Фарбер?
— Родилась в Хакенсаке, Нью-Джерси. Наверное, она сменила имя или просто стала называть себя Дельфина. — Он сложил бумагу. — Выкладывай, что удалось узнать тебе.
Я покрутилась на своем пуфе и рассказала об исчезновении Лекси Хагенхольдт и о Теде Фитче — что он сказал, сделал, что я выяснила о нем (не упомянув, что разузнала я это, пробравшись в офис собственного мужа под предлогом ремонта помещения).
— Ты считаешь, Китти была шлюхой? — спросил Эван, когда официант принес нам воду, а я заказала содовую, которая, как я знала, будет стоить восемь долларов.
— Думаю, что на определенном этапе своей жизни она, вероятно, спала с мужчинами в обмен на что-то, — произнесла я, вспоминая жемчужные сережки, о которых рассказывала Дори, и не понимая, почему такая женщина, как Китти, вообще продавала себя. И почему продавала себя так дешево.
— Итак, шлюха, — сказал Эван.
— Не так официально.
— Что? Она не вступила в профсоюз?
Я застонала и закрыла глаза.
— Ладно, успокойся, — улыбнулся он и положил теплую ладонь мне на спину.
Наверное, надо было оттолкнуть его, открыть папку Джейни, и мы бы перешли к дальнейшему анализу мужчин. Вскочить, схватить сумку, поблагодарить энергичным рукопожатием и пообещать связаться с ним позже. Сесть в четырехчасовой поезд до Апчерча и успеть домой вовремя, чтобы приготовить для своей семьи здоровый ужин с низким содержанием протеина и цельнозерновым хлебом, выкупать детей, начисто отмывая ванну после каждого ребенка, почитать им на ночь сказки, раздавая объятия и поцелуи, а потом оказаться в собственной постели в десять вечера, где и возобновить супружеские отношения с собственным мужем, в смятении, в потоках извинений и обещаний немедленно исправиться.
Но я позволила Эвану отклонить мою голову назад. Я закрыла глаза и открыла рот, и, когда он прижал свои губы к моим и поцеловал меня, сначала нежно, а затем настойчиво, я ответила на его поцелуй и прижалась к Эвану, чувствуя тепло его кожи, слушая биение его сердца.
И это было так же, как в самый первый раз, когда он меня поцеловал.
Слабо освещенный бар, убийство Китти Кавано и, вероятно, нелегальная двойная жизнь, весь город, весь мир отхлынули, как волна, оставив нас двоих в объятиях друг друга.
Эван подался назад, тяжело дыша.
— Мы можем снять номер, — произнес он.
Я высвободилась из его объятий. Мои губы вспухли, щеки пылали, тело дрожало от желания, и я знала, что, если мы задержимся здесь хотя бы на минуту и он будет целовать меня, я потеряю способность соображать.
— Нет. — Я неуверенно поднялась. — Я не могу.
— Можешь, — сказал Эван, удерживая меня. — Ты можешь делать все, что пожелаешь. Я бы так хотел…
Его голос затих, пока я вытирала губы салфеткой, смоченной в воде со льдом.
— Я бы так хотел, чтобы все у нас произошло иначе.
«Если бы желания были лошадьми, все нищие стали бы наездниками». Я плотно натянула красную шерстяную шапочку на волосы и надела красные шерстяные митенки. Левая зацепилась об обручальное кольцо.
— Я должна ехать домой.
Он кивнул.
— Ты мне позвонишь?
— Я…
Он встал, поправил мою шапочку и поцеловал в кончик носа.
— Я буду думать о тебе, — сказал он.
— До свидания, Эван, — произнесла я, зная, что я тоже буду думать о нем.
Часть третья
СПОКОЙНОЙ НОЧИ, НИКТО
Глава 35
Когда в половине шестого я постучала в дверь Кэрол Гвиннелл, дом ее пах, как яблочный пирог.
— Мамочка! — закричали мои дети, бросившись через всю кухню и обхватив руками мои ноги.
Кэрол помахала мне рукой.
— Ну как, ребята, хорошо провели время? — спросила я.
— Да! — воскликнул Сэм.
— Да! — крикнул Джек.
— Спасибо за прекрасный день, — вежливо сказала Софи, прежде чем схватить меня за руку и многозначительно посмотреть в сторону двери.
— Секундочку, дорогая. Я только хочу поблагодарить миссис Гвиннелл.
— Всегда рада! Приходите в любое время! — улыбнулась Кэрол.
Пока дети надевали пальтишки, она произнесла, понизив голос:
— Никто ничего не слышал… ни о чем. Позвони, когда вернешься домой, ладно?