«Успокойся, Кейт», — велела я себе.
Я достала визитную карточку Стэнли Берджерона и набрала номер его пейджера. После того как вбила свой номер, я вцепилась в руль. До тех пор, пока руки не перестали дрожать. Но все время я дергала головой то вправо, то влево. И снова вправо, воображая, будто слышу приближающиеся шаги или как что-то шуршит на заднем сиденье.
Голос шефа полиции звучал сонно:
— Говорит Стэн Берджерон, отвечаю на вызов по пейджеру.
— Стэн, это Кейт Кляйн. Я на парковке у железнодорожной станции. Кто-то оставил записку на моей машине: «Прекрати задавать вопросы или станешь следующей».
— Прекрати задавать вопросы о чем?
Сердце у меня упало.
— О том, хорош ли детский садик Монтессори в Гринвиче, — огрызнулась я.
Возникла пауза.
— О Китти Кавано! — взволнованно воскликнула я.
Стэн вздохнул, осознав, что вернуться ко сну ему не удастся.
— Встретимся в полицейском участке. Привезите с собой записку, — произнес он.
— Я ее трогала, — пояснила я.
— Что?
— Ну, чтобы прочитать. Трогала ее. На ней отпечатки моих пальцев.
Стэн подавил зевок.
— Мы займемся этим. Приезжайте.
Стэн предложил мне кофе, но никак не мог сообразить, как запустить кофеварку. Я включила ее, отмерила воду и молотый кофе, а потом рухнула за стол, где сидела в тот самый день, когда обнаружила Китти.
— Вы не единственная, — произнес он достаточно любезно, бросив мне через стол блокнот и ручку, чтобы я в деталях описала, что произошло.
— Что?
— Лекси Хагенхольдт приходила сюда сегодня днем. Ей показалось, будто кто-то следил за ней во время пробежки и чуть не сбил ее.
— О боже!
— Да уж. Шестнадцатилетний сын ее соседа, который живет неподалеку, недавно получил права. Мы почти уверены, что виновник происшествия он. — Стэн со вздохом опустился в кресло напротив меня. — Все нервничают.
— Вы можете нас в этом винить?
Я провела дрожащими руками по коленям и начала писать свое донесение с поля боя, перечислив всех, с кем говорила, начиная от дам с игровой площадки и далее Лора Линн Бэйд, и Тара Сингх, и даже мой отец в Нью-Йорке.
Шел четвертый час утра, когда я наконец поехала домой, а Стэн следовал за мной в патрульной машине. Он проводил меня до самой двери. Я очень внимательно набрала код сигнализации и открыла дверь.
Стэн посветил фонариком в прихожую. Луч света выхватил из темноты горы брошенных игрушек и детских ботиночек, высвечивая каждую сброшенную кроссовку и забытую Барби.
— Вы хотите, чтобы я зашел с вами в дом?
Я покачала головой.
— Все будет в порядке.
Я захлопнула дверь, заперла ее, перезапустила сигнализацию и крадучись двинулась вверх по скрипучей лестнице, стараясь не дышать, когда скользила мимо комнаты Сэма и Джека, а потом мимо комнаты Софи.
Еще шесть шагов, и я испытаю облегчение после трудов праведных. Пять… четыре… три… два…
— Мама?
— Спи! — шепотом скомандовала я своей дочери.
— Сказку, — попросила в ответ она, вытаскивая книжку из стопки на столике рядом с постелью.
Я присела на маленькую кроватку под балдахином. Софи была в розовой фланелевой ночной рубашке. Тонкие каштановые волосы закрывали щеки. Она подвинулась, чтобы дать мне место, и прижалась ко мне.
— В большой зеленой комнате… — начала я.
— Был телефон, — продолжила Софи. Она сунула под мышку Страшилу, тоже одетого в малюсенькую розовую рубашку, и стала листать странички.
— Спокойной ночи, расческа, и спокойной ночи, щетка, и спокойной ночи, кашка, и спокойной ночи, никто.
— Мама, кто это никто? — спросила Софи, показывая на пустую страничку.
«Я», — подумала я.
Я думала о парочках, увиденных на улицах города, в узких шарфах, обмотанных вокруг шеи, и смеющихся в темноте. Думала о Джейни, умной и компетентной, о ее мелированной шевелюре, сумочках, пальцах, быстро бегающих по клавиатуре, о том, что она сама управляет своей жизнью.
Я думала о том, как моя мать швырнула мне меню обслуживания в номере и заявила, что ей нужно уходить, и даже не спросила, что привело меня к ней, и почему глаза у меня все еще красные и опухшие от слез, которые я пролила за время полета. Я думала о Бене, как он стоял в дверях и смотрел на меня сверху вниз, на то, как я скорчилась на коленях перед ванной, и смотрел даже не на меня, а сквозь меня.