Эван продолжал оценивать то, что видел.
— Два Талбота?
Я задрала подбородок.
— Один из них Талбот-Малыш.
Он потер голову. А я уловила запах шампуня и мыла.
— Тебе здесь нравится?
— Нормально.
— Как Джейни?
— Великолепно. Она теперь большая шишка — редактор «Нью-Йорк найт».
Я проехала на мигающий желтый свет светофора.
— А как Мишель?
Я украдкой посмотрела на него. Эван отвернулся к окну.
— Она вышла за тебя замуж?
Он передернул плечами.
— Мы поженились. Ненадолго.
Руки лежали у него на коленях ладонями кверху. Лицо было серьезным.
— Сожалею, — произнесла я.
— Я пытался позвонить тебе…
— И что же у тебя не работало — телефон или пальцы отказали?
— Но сначала ты находилась в Лондоне, а потом…
— А потом ты переехал! К тому времени, как я распаковалась, тебя уже не было.
— Мы не переехали, — возразил Эван. — Нас вышибли оттуда. Ты не знала?
— О чем?
— Джейни купила дом и выгнала нас.
Я ударила по тормозам на светофоре перед супермаркетом и изумленно уставилась на Эвана.
— Что она сделала?
— Купила дом. А потом заявила нам, что собирается переделать его в кооператив, и дала нам десять дней на то, чтобы очистили помещение.
— Господи! Разве это законно?
— Она сказала, что если когда-нибудь увидит меня снова или услышит, что я попытался связаться с тобой, то сделает так, что мне переломают ноги. А вскоре вышлют из страны.
Машина позади меня вежливо бибикнула. Я тронулась с места.
— Шутишь? Ты же гражданин США!
— Да. Ты это знаешь, и я это знаю. Но парни из иммиграционной службы запутались в данном вопросе. Джейни нашла какого-то другого Эвана Маккейна, который нелегально жил в Бруклине… В общем, долгая история. В итоге все разъяснилось. — Он усмехнулся. — За исключением другого Эвана Маккейна. Его таки вышвырнули обратно в графство Корк.
— Надеюсь, ты не ждешь, что я тебя пожалею? — Голос у меня был стервозный, но веки внезапно защипало от слез. — Ты не позвонил мне даже после теракта. Все звонили друг другу.
Я вытерла глаза, пока «Роллс-Ройс» позади меня давил на гудок.
— Я хотел, — сказал Эван. — Я хотел позвонить.
Он оттянул ремень безопасности и отпустил его. Ремень мягко шлепнулся о грудь.
— Но я видел тебя тем летом. В Центральном парке, в зоопарке. С другим. Ты выглядела счастливой. Я подумал, зачем доставлять тебе неприятности.
Я кивнула и повернула показатель поворота с такой силой, что рычажок чуть не сломался у меня в руке.
Я вспомнила тот день, прелестный августовский день. Я встретила Бена во время ленча, мы купили пиццу и отправились гулять, чтобы поесть и посмотреть, как будут кормить морских львов. Каждый раз, когда мы с Беном гуляли по Нью-Йорку, я машинально разглядывала людей, в ожидании, что в любую минуту появится Эван и скажет мне: «Я ошибся, Кейт. Мы созданы друг для друга».
— Какого рода? — Голос у меня задрожал. — Какого рода неприятности ты собирался причинить?
Он промолчал. Я свернула на шоссе, в поток автомобилей, направлявшихся на север к Хартфорду. Когда Эван заговорил снова, голос звучал так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы услышать его:
— Я много думал о тебе после той ночи. И продолжаю думать.
Я взглянула на него: не издевается ли он? Может, Эван так шутит над озабоченной матерью, застрявшей в пригороде, который она презирает?
Но он серьезно смотрел на меня.
— А ты думала обо мне?
Всего лишь каждый день.
— Иногда. Какое это сейчас имеет значение?
Эван вздохнул.
— Если бы я мог повернуть время вспять, — пропел он.
— Цитируешь Шер?
— Если бы я мог найти путь… — продолжил он.
— Давай ты просто купишь мне ленч?
Эван откинулся на сиденье и выглядел вполне довольным.
— Обязательно, — сказал он.
Глава 25
Я привезла Эвана в наименее располагающий к игривым мыслям ресторан неподалеку от Апчерча. Вряд ли мы могли встретить там кого-либо из моих знакомых. Но даже если бы это и случилось, то кто бы мог заподозрить преступный сговор при ярком свете дня в ресторане, куда приводят шестилетних?
— Мило, — кивнул Эван, открывая передо мной дверь, а затем слегка поддерживая меня за локоть, пока мы направлялись к столику. — Местечко с настроением. Может, поиграем в «Трахни крота»?
— Я замужем, — сухо промолвила я. — Единственный, кто имеет право трахнуть моего крота, — это мой муж.