— Ясно. — Муж не оторвал взгляда от странички с редакционным комментарием.
— Хорошего тебе анализа! — пропела Джейни, когда я пулей вылетела из дома.
Я кивнула и улыбнулась, думая, что хотя бы раз в жизни правильно выбрала одежду. В синем костюме и коричневых мокасинах из крокодиловой кожи я выглядела так, будто сама там работала, а средство для выпрямления волос подействовало.
Дори Стивенсон работала в офисе, оформленном в кремовых и персиковых тонах. Ее стол, наши кресла и поднос с выпечкой выглядели настоящим антиквариатом. Дори сказала, что она сама из Мемфиса, и я могла различить слабый намек на южный акцент, который все еще смягчал ее речь с придыханием.
Я взяла миндальный рожок, добавила сливки в кофе и произнесла:
— Вам бы посмотреть на нее в Апчерче. Она была безупречной матерью с безупречным домом и всегда выглядела…
Дори улыбнулась, проглотив еще кусочек круассана.
— Сейчас догадаюсь. Безупречно?
Я кивнула.
— А в колледже она была такой же?
— Не сразу.
Дори отщипывала от круассана и поигрывала камеей на воротнике.
— Я вам уже сказала, что мы жили в одной комнате. Какое-то время дружили, но после второго курса… ну, мы как-то начали вращаться в разных кругах. Я виделась с Китти, но…
Она передернула плечами и запила полный рот пирожных и шоколада глотком капучино.
— Голодаю, — пояснила Дори и посмотрела на золотые часы, украшавшие ее бледное пухлое запястье. — На сей раз я продержалась целых восемнадцать часов на диете «Южного пляжа».
— Ясно.
— Девятнадцать часов — мой личный рекорд. Запас прочности, как у русского крестьянина.
Она покачала головой и снова откусила от пирожного.
— Если случится атомная война, я выживу. А все эти худенькие, маленькие модели? Никогда.
Я кивнула и откусила от миндального рожка.
Шестьдесят лет назад мужчины сходили бы с ума от тела Дори Стивенсон — пышные бедра, роскошная грудь, полные руки и ноги. В наш просвещенный век каждую минуту своего осознанного существования она проводила либо в отчаянии, либо на диете. На диете, подумала я, глядя, как Дори мурлыкала и вздыхала над последним кусочком круассана. Затем она облизнула палец и подобрала им все крошки с тарелки.
— Господи, до чего же хорошо, — выдохнула Дори.
Ее веки трепетали. Она облизала губы и выпрямилась в изящном изогнутом кресле.
— Итак, Китти…
— Она была красивая, — подсказала я.
— Она была красивая и очень хорошо подготовлена. Мы начали учиться на неделю раньше. В Хэнфилде была специальная программа для… дай бог памяти, как они нас там называли? — Она прикрыла глаза. — Ага, для абитуриентов с различными экономическими возможностями. — Глаза у нее распахнулись, и она улыбнулась. — Это означало, что мы были бедными, но боже упаси произнести это вслух. Поэтому нас пригласили приехать пораньше — всех ребят на стипендии из бедных семей, плюс все этнические меньшинства, даже тех, кто учился в Экзетере и чьи родители были профессорами в Йеле, — и всех нас отправили в лагерь.
Я кивнула.
— Так они собирались — сейчас, минуточку, это я помню — «способствовать нашему вхождению в университетскую среду». А возможно, и удостовериться, что мы умеем пользоваться столовыми приборами и прочим.
Она раскатисто захохотала, но мне показалось, что в ее голосе прозвучала боль.
— Значит, вы с Китти жили в одной комнате?
— Для начала — в одной палатке. Фактически нас поселили на заднем дворе у одного профессора. У Китти были с собой топографические карты региона и коробочка с кремнем для высекания огня. Она сказала мне, что провела лето за чтением пособий по выживанию и теперь знает, какие грибы ядовитые и как определить север по моху на деревьях.
Дори покачала головой.
— У нее и еда была с собой в рюкзаке. Я этого никогда не забуду. Похоже, она думала, что нас и кормить-то не станут. Какая-то лапша быстрого приготовления и банки с фасолевым супом… — Ее большие голубые глаза налились слезами. — Чтобы быть готовой. Готовой ко всему.
«Готовой ко всему», — записала я, пока Дори смотрела на потолок, моргая и помахивая рукой перед глазами.
— Хэнфилд не нравился Китти, — произнесла она.
— Что вы имеете в виду?
Дори вздохнула, тряхнула кудряшками и деликатно отщипнула от слоеного пирожного с малиной.
— Вы там когда-нибудь бывали?
— Я училась в Колумбийском университете.
— Тогда, полагаю, у вас есть общее представление. В кампусе жили девушки, которые приехали туда на собственных машинах. У них были свои лошади. Девушки, у которых было все — одежда от лучших дизайнеров, стрижки за двести долларов, бриллиантовые сережки, жемчужные ожерелья. После окончания учебы их ожидала прекрасная жизнь. — Дори наморщила носик. — Ну, или, по крайней мере, их ожидали трастовые фонды.