Никакие человеческие усилия не были в состоянии остановить движение все вновь и вновь притекающих волн песка, и чем дальше, тем с большей быстротой и силой распространялись они по стране.
В 1918 году громадные стада еще паслись на обширных лугах Донегала, а в 1924 году о лугах остается жалкое воспоминание в виде клочков земли, поросших шпажной травой. Это была единственная пища, которой довольствовались уцелевшие еще кое-где стада в пять-шесть коров. В 1925 году были погребены и эти последние пастбища.
Вслед за полями гибли сады и леса, а затем и дома. Сверкающие на солнце песчаные валы неуклонно ползли в одном и том же направлении от берега в глубь страны.
Люди строили высокие стены и копали глубокие канавы, но все было безуспешно. Канавы засыпались песками, которые затем все выше и выше поднимались по стенам. Наконец, песчаные холмы поднялись выше стен, и тут уже люди поняли, что и их жилища обречены на гибель.
Некоторое время еще можно было жить в домах, через отверстия в крышах спускаясь в комнаты, но, наконец, все комнаты были засыпаны, и хозяевам пришлось покинуть свои жилища.
Недалеко от Донегала находится живописная маленькая деревушка Дунфанаги, в которой раньше занимались разведением овец. Теперь все луга занесены песками, и на протяжении миль нельзя встретить ни единого зеленого кустика травы.
Деревья и кустарники, наполовину засыпанные песком, обнаженные и полузасохшие, представляют печальное зрелище.
Крестьяне рубят их и употребляют на топливо.
Жители Дунфанаги до сих пор не могут примириться с мыслью, что им придется оставить насиженные гнезда и отправиться в чужие места.
Со стороны моря строится грандиозная каменная стена. Пока песок лежит у ее подножья, но, кто знает, может быть, пройдут годы и она будет погребена под ним.
Крестьяне наивно обвиняют в этих всеразрушающих наносах не бури и не ветры, дующие с океана, а бесчисленное количество кроликов, которые при рытье нор очень разрыхляют почву, из-за чего высохший песок разлетается при малейшем дуновения ветра.
Кролики давали доход своими шкурками с пушистым мехом, но они так изрешетили берег норами, что теперь их стараются совсем истребить, а это при быстром размножении кроликов составляет немалый труд.
В борьбе с кроликами местные жители мостят камнями не только дороги, но и громадные пространства своих земель, уже засыпанные песками.
Однако все это, конечно, только полумеры, так как песок наносится ветром из самых отдаленных местностей.
К западу от Донегала находится Рутлэнд, население которого с давних пор занималось сельдяным промыслом. Но пески постепенно надвигались и засыпали устроенные склады, платформы, рыбные рынки, постройки для рабочих. И там, где когда-то ключом била шумная трудовая жизнь, теперь лежит мрачная безлюдная пустыня
Путешественники, посетившие сев. — западный берег Ирландии, утверждают, что, побывав здесь во время бури, можно получить полное представление о песчаных самумах пустыни.
«В то время, — рассказывает один из них, Вилльям Бреннам, — как мы передвигались вдоль песчаных холмов, внезапно ветер изменил свое направление, небо потемнело, и в одно мгновение песчаные гряды стали двигаться вперед, подобно небольшим облачкам. Когда мы попадали в одно из таких облачек, нас почто ослепляло, и мы почти задыхались от мельчайшего песка, попадавшего нам в рот и нос.
Между тем ветер все возрастал, и песчаные облака все увеличивались и подбрасывались все с большей силой. Мы с трудом удерживались от крика, перенося ту острую жгучую боль, которую причиняла нашим лицам эта беспощадная бомбардировка.
Почти ничего не видя вокруг себя, мы брели около холмов, отыскивая убежище. Мы старались подставить ветру свои спины, но — куда не поворачивались, — новые вихри песка ослепляли нас.
Наконец, с большим трудом, мы нашли подветренную сторону одного из холмов и, закрывшись с головой в наши дорожные плащи, переждали там до окончания урагана.
Часа через два ветер стал стихать, и мы, спотыкаясь, еле передвигая ноги от усталости, спустились с песчаных наносов и поспешили выйти на каменную дорогу. Наши глаза, рот, нос, уши, волосы были буквально залеплены песком, который проник даже и под одежду.
Мы видели в миниатюре настоящий ураган, какой можно наблюдать, следуя с караваном через песчаные пустыни Африки».
«ЖИВЫЕ ДРАКОНЫ».
Из Нью-Йорка недавно отправились в Ост-Индию две научных экспедиции с целью попытаться поймать несколько больших экземпляров исполинских ящериц, живущих на маленьком островке Комодо в Малайском архипелаге. Остров этот почти не населен, очень скалистый и малодоступный. Тем немногим из европейцев, которым случалось охотиться на этих ящериц, приходилось убивать только молодых животных, довольно, однако, значительных размеров, длина которых достигала до 2½ метров.
Охота на этих ящериц крайне опасная, и туземцы неохотно соглашаются на нее. Ящерицы отличаются большой силой и свирепостью и смело сами нападают на крупных животных, в роде кабана, и даже на человека. Толстая чешуя их кожи вполне предохраняет их от оружия туземцев, и не всякая ружейная пуля в состоянии пробить ее. Для защиты и нападения животные пускают в ход свои острые зубы и когти. В состоянии раздражения животное беспрерывно высовывает из пасти желтый язык, достигающий длины одного метра и бьет сильно хвостом, которым в состоянии переломить ноги человеку. На спине у животного находится зубчатый гребень.
Эта огромная ящерица отличается глухотой, но голова ее весьма подвижна и находится в непрерывном движении во все стороны, так что подкрасться незаметно в животному очень трудно. Местопребыванием этих животных служат голые скалы, где в расселинах и пещерах они проводят ночь. На охоту они выходят нередко целыми стаями.
Туземцы называют их «бокаядазат», что значит: «сухопутный крокодил». В действительности же они не имеют ничего общего с крокодилами и принадлежат к семейству больших ящериц, — так-называемых варанов, некогда распространенных по всей Южной Азии.
По всей вероятности, внешний вид этих ящериц и образ жизни их послужили китайцам для составления их сказаний о драконах.
Б. В.
ПОПРАВКА.
Редакция сообщает, что автором помещенного в № 6 «Всем. След.» очерка «С'едобные лягушки» является Г. Наумов (а не П. Терентьев, как было ошибочно напечатано).
Обо всем и отовсюду.
РАБОЧИЙ ГОРОДОК ПОД ЗЕМЛЕЮ.
В Норвегии, вблизи городка Рераас, находится один из самых старых и вместе с тем самых достопримечательных медных рудников. Залежи меди были открыты более 200 лет тому назад совершенно случайно. Крестьянин Гав-Гаас отправился однажды на охоту с каким-то человеком, имевшим некоторые познания в минералогии. Охотники выследили оленя и стали его преследовать: животное бросилось бежать, охотники пустились за ним в догонку; вдруг из-под ног оленя, под влиянием мощного удара копыт, полетел камень и с такой силой «щелкнул» Гав-Гааса по голове, что тот упал без чувств. Спутник крестьянина поднял злополучный камень и тотчас заметил, что у него в руках находился кусок прекрасной медной руды. В маленькой часовне в Рераасе висит и поныне старая картина, которая изображает это удивительное приключение на охоте.
Городок Рераас, состоящий из длинного ряда деревянных домиков, лежит в гористой местности на высоте 650 метров над уровнем моря; рудник находится на 200 метр. выше, посреди суровых голых скал, где нет никакой защиты от жестоких холодных ветров, мчащихся с горных высот дикого киелнского хребта. Когда здесь были открыты богатые залежи меди, шведы, мало знакомые с добыванием и обработкой руд, пригласили сюда немецких рудокопов, известных своею опытностью в горном деле, которые заложили рудник и образовали около него первый рабочий поселок.