Юрий Идашкин
ВСЕВОЛОД КОЧЕТОВ, КАКИМ Я ЕГО ЗНАЛ
XX съезд КПСС возродил в СССР политическую жизнь, которая с начала тридцатых годов была прервана, трансформировавшись в аппаратные игры, имевшие, разумеется, политические цели, но к общепринятым формам политической жизни не принадлежавшие. Конечно, последствия долгих лет сталинщины не могли быть преодолены одним ударом хрущевского кулака, тем более что, как стало впоследствии известно, Хрущев вовсе и не стремился к замене сталинской модели феодального социализма, а намеревался лишь подремонтировать ее, устранив самые вопиющие политические нравы и инструменты системы. И хотя Хрущев выступил не столько против сталинщины, сколько против Сталина, уже довольно скоро стало ясно, что сталинщина без развенчанного Сталина существовать в прежнем виде уже не может. Но и политическая жизнь в ее обычных формах возродиться еще не может. Такие слова, как «программа», «платформа», «общественное движение», не могли не ассоциироваться с «фракцией», «оппозицией», которые автоматически вызывали обморочный испуг у одних и привычную жажду крови у других, составлявших огромное большинство.
И тогда — не впервые в нашей истории — политическая жизнь приняла латентные формы, вылившись в литературную борьбу шестидесятых годов, практически сведшуюся к полемике между журналами «Новый мир» и «Октябрь».
Было бы непростительной наивностью полагать, что обе редакции представляли собою в те годы некие политические монолиты, вокруг которых группировались только убежденные единомышленники. Так не бывает ни в политике, ни в литературе, тем более когда она выступает в роли предтечи или, если угодно, прообраза политических платформ. Смею утверждать, что некоторые наиболее левые авторы «Октября» тех лет были значительно ближе к идеям «Нового мира», нежели «Октября», как и некоторые произведения, опубликованные «Новым миром», вполне могли бы появиться на страницах «Октября», но авторы просто не желали нести их в редакцию журнала, дабы не испортить свою репутацию.
Сказанное, однако, ни в коей мере не отменяет того факта, что «Новый мир» действительно выражал интересы и идеи обновления общества, решительного преодоления сталинщины как теоретической методологии и политической практики, а «Октябрь» был рупором тех, кого XX съезд потряс не глубиной разоблачений, а их неожиданностью, кто не смог или не захотел им поверить, чьи интересы и чаяния, перспективы и образ жизни оказались под угрозой. Но и тех также, кто органически не способен был в одночасье отказаться от искренних убеждений, не знавших альтернатив и ставших истовой верой. К числу последних, несомненно, принадлежал Всеволод Кочетов, который с 1961 года до своей кончины в ноябре 1973 года возглавлял редакцию «Октября».
Время от времени я читаю в газетах и журналах оценки деятельности «Октября» шестидесятых годов — «кочетовского», как его называют, а также суждения о личности В.А.Кочетова. Порою доводится прочесть и о себе: в 1963 году написал то-то, а в 1966 — то-то. Чаще всего публикации эти носят осуждающий, нередко клеймящий характер. Получаю я и письма. Некоторые читатели и почитатели кочетовского «Октября» утешают, поддерживают, сетуют: «Вот и произошло то, против чего вы предостерегали! А тогда кое-кто сомневался в вашей правоте...» Не стану кривить душой: все, что читаю, переживаю глубоко и размышляю над прочитанным трудно и постоянно. Не скрою и того, что некоторые публикации ранят своей рассчитанной несправедливостью, а некоторые письма поддержки вызывают горечь и даже возмущение. Многие авторы, касаясь позиции «Октября» в дискуссиях с «Новым миром», характеризуют ее как защиту сталинизма со всеми его преступлениями. А многие из тех, кто и сегодня уверен в безоговорочной правоте тогдашнего «Октября», по сути выступают против коренной демократизации политической и общественной жизни, радикальной экономической реформы. Мне сегодняшнему одинаково тяжки и обвинения одних, и восторги других.
На мой взгляд, было бы ошибкой полагать, что деятельность «Нового мира» и «Октября» в 60-е — начале 70-х годов отражала лишь личные общественно-политические позиции и эстетические воззрения А.Т.Твардовского и В.А.Кочетова. Но так же ошибочно было бы отрицать их решающую роль во всей деятельности редакций. Более того. Я полагаю, что, если бы не личный авторитет и популярность авторов «Теркина» и «Журбиных», не некоторые особенности их характеров, ни «Новому миру», ни «Октябрю» не удалось бы столь долго проводить в жизнь свои линии.