Как бы то ни было, умирать окончательно я не собирался. Недаром же демон учил, что это тупиковый путь. В этой мысли что-то было.
— Ты так и будешь сидеть здесь всю ночь? — раздался над ухом скрипучий голос древнего короля.
— Может быть. — пожал плечами я. — Это не так просто, как кажется со стороны. Следует отдохнуть и восстановить силы, прежде чем продолжить. Имеешь что-то против?
— Я должен признать, это выглядело впечатляюще. Особенно учитывая последствия.
Мне показалось, или эти слова скелет буквально выдавил из себя?
— Последствия? — поднял бровь я.
— Пойдём, покажу. — махнул рукой Элдрих.
С лёгким любопытством я поднялся и тихо двинулся за личем по засыпающему лагерю. Мы неторопливо подошли к одной из палаток на краю, и основатель Ганатры сделал мне жест остановиться, указывая пальцем куда-то в темноту. Прислушавшись, прищурившись и дав глазам привыкнуть к тьме, я понял, что происходит. На краю лагеря стоял сэр Кристоф и отрабатывал удары. Рядом с ним находилось немало чурбаков и брёвен, нарубленных, похоже, совсем недавно, и служивших в качестве манекенов. К крупному дереву неподалёку прислонилось сразу несколько видов оружия: Секира, молот, булава, несколько видов мечей…
На моих глазах, закончив отработку неизвестных мне приёмов с мечом и щитом, и поставив на пенёк новую чушку, рыцарь смерти подхватил булаву, и, как-то по-особенному изогнувшись, ударил ей колющим ударом в полено.
И разбил его в щепки.
Я почесал затылок. Выглядело это весьма неплохо, пожалуй. Так-то булава для колющих ударов не предназначена…
— И давно он так? — шёпотом осведомился я.
— Он начал спустя полчаса после того как ты превратил его, и этой ночью останавливаться точно не собирается. — флегматично ответил Элдрих. — Честно говоря, я опасаюсь как бы старики не вспомнили былое и не передрались на дуэлях за право стать следующим.
— Начнём с самых старых. — пожал плечами я. — Они в группе риска.
Древний король не стал спорить. Некоторое время мы просто стояли молча, наблюдая за тренировками рыцаря смерти. Сэр Кристоф превосходно владел всеми видами оружия: даже самым пристальным взглядом я не увидел в его движениях ни единой ошибки. Иногда он перебарщивал с силой, или скоростью, но прямо на моих глазах старик быстро учился дозировать и то и другое.
— Как это ощущается? — внезапно спросил Элдрих.
— Что именно? — уточнил я.
— Искусство смерти. Что ты чувствуешь, применяя его? Я был королём, если ты помнишь, и как и всякий знатный лорд, я отлично владел искусством жизни в своё время. Усиливать себя с помощью клятв жизни умеет каждый король, полагаю, и ты этим владеешь. Я пробовал применить некоторые из моих приёмов в моём нынешнем состоянии, но почти ничего не работает. Как это работает, когда ты ещё жив?
Я поморщился. Тема была слегка больная.
— Это несовместимые практики. Для использования искусства смерти требуется выжигать в собственной плоти каналы энергии. Прилив жизни с клятв заставит их зарасти и закупориться. А без каналов любой серьёзный приём превратит живого человека в кусок мёртвой плоти, убив его мгновенно, и тут уже не спасёт никакая регенерация.
— Ты так и не ответил. Что это за чувство? — багровые провалы в глазницах древнего короля смотрели на меня без капли агрессии. Лишь с каким-то странным любопытством.
— Похоже на яд. — слегка поразмыслив, ответил я. — Холодный, леденящий душу яд, что разливается по коже и венам. Каждое применение убивает тебя понемногу. Но со временем входит в привычку: я давно приноровился восстанавливаться после ритуалов, не прибегая к массированному приливу жизни. Правда, раз в несколько лет, думаю, стоит всё же прибегать к помощи целителей, а после этого заново выжигать в себе систему энергоканалов. Здоровья такие практики, как ты понимаешь, особо не прибавляют.
Мы немного помолчали вместе, наблюдая, как сэр Кристоф превращает очередные поленья в щепки.
— Если всё так, мёртвое тело не имеет тех же ограничение, что и живое. — задумчиво протянул Элдрих. — Вероятно, должны быть какие-то подвохи. — неспешно продолжил немертвый король. — Но тем не менее мертвец точно не умрёт от собственного искусства. Проводимость должна быть всерьёз увеличена. Проблемы с восполнением энергии? Точно не в бою, где умирают сотни…
— Мастеру смерти нет равных на поле боя. — меланхолично подтвердил я.
— Ты мог бы научить меня. — без малейшего интереса заметил Элдрих.
Это не было вопросом. И я, и основатель Ганатры, прекрасно понимали, что я не собираюсь учить его чему-либо. Это означало потерять часть монополии на могущество, которым я обладал.
И дать ему шанс нанести удар мне в спину именно тогда, когда я сам буду слаб.
Ни один разумный лидер не стал бы так рисковать, когда есть хоть малейший шанс, что твой собственный ученик ударит тебе в спину. А здесь он был отнюдь не малым…
Никакая клятва не могла гарантировать мне, что древний король, поднятый из мёртвых по новому, совершено экспериментальному ритуалу, да ещё и способный вырваться из тисков подчинения не ударит в спину тому, что сверг его династию с трона. Никакая.
Мой смех внезапно пронзил тишину ночного лагеря, заставив сэра Кристофа оторваться от тренировки и заметить нас. В багровых глазах древнего короля можно было увидеть удивление.
— Я научу тебя. Всему, чем смогу. — сказал я, наконец отсмеявшись. — И всех рыцарей бирюзовой гвардии тоже. Всему, чему вы сможете научиться. А вы научите других — адептов и воинов искусства смерти. Вы станете самой смертью во плоти. И когда мы встретим гвардию Ренегона в бою, это будет не битва. Это будет резня.
Багровые провалы семисотлетнего черепа пристально сверлили меня, словно ища что-то внутри. Быть может, у кого-то это вызвало бы мурашки по коже или страх — столь странным, чуждым и пронзительным был этот взгляд, словно выворачивающий наизнанку саму душу. Но я лишь тепло улыбнулся.
Основатель великого королевства Ганатры задал лишь один вопрос, в котором слилось всё — понимание всех нюансов, оговорок и недоговорок, удивление и восхищение одновременно.
— Почему?
— Ты и я… Мы всё здесь… — Я обвёл взглядом поляну, замечая десятки стариков, что притаились в тенях, внимательно слушая наш разговор. — Мы собрались, чтобы бросить вызов сильнейшим из людей за право властвовать над королевствами. Как долго король Ренегона будет смотреть, что я захватываю одно королевство за другим? Я знаю, что смогу взять Арс. Я знаю, как падёт Палеотра. Быть может, Таллистрия или Лиссея склоняться следующими. Но я не верю, что остальные будут стоять и смотреть на то, как мы создаём королевство, что не будет знать равных. Грядёт война, великая война за право решать судьбу нашей расы, и никто не может сказать наверняка, кто станет в ней победителем. И я, как и все, не знаю этого. Быть может, ты ударишь меня в спину, Элдрих. Быть может, ты захочешь вновь посадить своего потомка на трон, когда мы будем близки к победе. И быть может, с тем, чему я тебя научу, у тебя и получиться. Я не знаю будущее. Но одно я знаю наверняка: чтобы победить, нам потребуются все силы, что у нас только есть. И если мы будем скрывать от друг друга такие знания, нам ни за что не победить в этой войне. — Я повернулся к скелету лицом и посмотрел ему прямо в глаза, что казались мне провалами в багровую бездну. — Ренегон был первым. Столетия его герцоги бросали вызовы древнейшей из династий королей. И столетиями терпели поражения. Умнейшие из них основали свои королевства — чтобы однажды, быть может, много позже, те взяли реванш за все эти поражения. Но сколь много сил не копили потомки королей-основателей, никто так и не смог победить в войне с самим Ренегоном. Словно сама судьба защищает старейший из родов людей, что не может пасть под этим солнцем. И сейчас, возможно, впервые за всю историю нашей расы, у нас в руках есть искусство смерти — оружие, что не знает равных на поле боя. И вместе с ним я предлагаю тебе совершить невозможное. То, что не делал ещё никто. Что скажешь, король-основатель? Сломаем судьбу вместе?