— Конечно, знаю, - бурчу, медленно вставая на ноги, - Она же сделала объявление вчера вечером перед всеми журналистами, что смогли до неё добраться, - недовольно высказываюсь, - Ты слышал ее? Она сказала, что это мой ребёнок! Какая змея...
Пожалел ли я о своих словах? Нет. Но они явно не понравились моему отцу, который симпатизировал Бритни. Не знаю, искренни его чувства или всё это ради денег их компании, но факт остается фактом - меня медленно выживают из этой семьи...
Отец заходится в новой тираде восхваления этой девицы и моего принижения, поэтому ставлю звонок на громкую связь, кладу на тумбу в кухне, где Эйдари уже заканчивала готовить свои фирменные блинчики. Мы встречаемся взглядами, и я демонстративно закатываю глаза, чего она явно не одобряет. Заправляю кофемашину и щелкаю на выключатель. Достаю с верхнего ящика чашки. Отец всё ещё бурчит.
Взгляд задерживается на часах - 8:02.
— Чёрт, - шиплю я, направляясь в ванну.
В девять у меня очень важная и скучная встреча в офисе, которую не стоит пропускать, иначе отец открутит мне голову не только за недожену, но и работу. Лечу в ванную и принимаю прохладный душ, кайфуя от эффекта бодрости. И конечно же, ослабляю свое напряжение, представляя рядом девушку, что готовила сейчас для меня. Чищу зубы, бреюсь и вновь возвращаюсь на кухню, обмотав бёдра полотенцем.
— …да, результаты явно будут положительными - я это чувствую, - печальный голос Рид заставляет помедлить меня у арки, ведущую на кухню, - Нет, что ты, - она старается смеяться, как всегда, но у неё явно это не получается, - Я в порядке. Уже свыклась с этим...
Она проглатывает свои слова, встречаясь со мной взглядом. Легкая дрожь проходится по ее маленькому телу, стоит взгляду спуститься чуть ниже, на мою обнажённую грудь, по которой всё ещё стекали капли воды. Девушка словно пожирала меня глазами, что было одновременно приятно и невыносимо тяжело, но в то же время в них читался страх.
Из моего мобильника, что Рид держала в своих руках, послышались обеспокоенные возгласы отца. Вероятно, внезапная остановка девушки заставила его знатно поволноваться.
Ну, хоть за кого-то он переживает в этой жизни, кроме собственного эго.
По шатенке было видно, что мой отец ее сейчас мало волновал, поэтому в несколько шагов преодолеваю расстояние между нами. Ее лицо чуть не утыкается в мою обнаженную грудь, но она не отстраняется, медленно наблюдая за мной и покрываясь румянцем. Забираю телефон и сбрасываю вызов, кинув смартфон на столешницу позади Эйдари.
— Твоё лицо, - тихо усмехаюсь, приподнимая ее подбородок двумя пальцами так, чтобы наши глаза встретились.
Меня настораживает их разговор, то, что она говорила, результаты какого-то исследования, ее страх, всё то, что я сейчас мог прочесть на ее лице. Мне не нравилось, что Эйда скрывала от меня что-то настолько серьезное, из-за чего всегда серьезный отец начал так сильно беспокоиться. Уверен, он знает побольше меня...
Я не хочу, чтобы она испытывала рядом со мной какой бы то ни было страх, чтобы не доверяла мне. Только не она...
Её серо-зелёные глаза заворожённо вглядываются в мои карие, словно искали там ответы на свои вопросы, и я уже знал, какие...
— Оно означает, что я наконец могу тебя поцеловать? - ухмыляюсь, наклоняясь к девушке чуть ближе.
Я не хочу приносить ей страх и боль, но и сейчас выпытывать из нее причины наличия подобного не собираюсь. Когда она будет готова, то сознается во всём, что ее беспокоит или же после она вытянет эти вопросы, что мучают, из меня, и ей же придется на них ответить. Так что сейчас я вновь спрячусь за маской отчаянного ловеласа, которым она меня и считала.
Эйдари медленно следит за движениями моих губ, произносящих это, и с каждым вылетевшим словом в ее глазах всё сильнее начинает отблескивать осознание. Болезненное... Ранящее...
— У тебя есть невеста, - бурчит Рид, слегка отвернув голову в сторону.
Боль пронзает моё сердце, и в ее глазах пылают аналогичные чувства. Ей самой жутко невыносимо, произносить подобные слова. Уверен, про себя она повторяет, что такова реальность, судьба...
“Единственной моей женой всегда будешь ты. Начиная с того момента, как ты в шесть лет сделала мне предложение, будь оно даже частью игры, и до самой смерти.”
Её щёки покрываются лёгким румянцем, и на душе становится еще тяжелее от мыслей, что, возможно, у неё есть не только “братские” чувства, о которых она постоянно говорит (есть), а весь ее страх ушел под давлением наготы моего тела (ей нравилось то, что она видела). Мой член вновь пронзило желание.