Кристалл и Мэттью не были похожи на обычных людей, которые лишь жаждали наших деньги. Эти двое были искренними и вежливыми. Казалось, они были с нами наравне. Их манеры были превосходными. А их отношение ко мне поразило в самое сердце. Я был для них словно сын, которого у них никогда не было и не будет...
После смерти мамы мы стали реже собираться. Рид хотели дать моему отцу время оправиться, зная его лучше многих - он одиночка, и должен справиться с этим сам. Я же смог оправиться только благодаря им. Казалось, отец даже не замечал, что Кристал Рид забирала меня в свою квартиру, где обо мне заботились. Она не могла заменить мне мать, но в какой-то степени старалась восполнять нехватку материнской любви.
Рид всегда добивались своих мест, денег, всё, что они имели, своими силами, поэтому она такая... своевольная, что ли?
Она выпрямляется, услышав мой голос, но слишком неуклюже - девушка бьётся головой о крышку багажника. Глухой звук заставляет меня поморщиться, а на губах играет глупая улыбка от ее ругательств.
Какая же она неуклюжая...
Я отталкиваюсь от своей опоры и направляюсь к ней. Девушка бурчит различные ругательства, проклиная то ли меня, то ли багажник, и потирает своё ушибленное место на макушке. Со стороны это выглядит забавным.
— Вот же растяпа, - лёгкая улыбка касается моих губ, пока я мягко глажу Эйдари по голове, наблюдая за ее слегка покрасневшими щеками.
Её ухоженные шёлковые волосы приятно щекочут мою ладонь, а серо-зеленые глаза стреляют немым вопросом о происходящем.
— Зачем тебе машина? - ловко перевожу тему, подозревая, что её очередной допрос увенчается ее победой и нашим неловким молчанием, - Ты переезжаешь?! - краем глаза скольжу за ее спину, где в багажнике “Лексуса” водрузилась одна сумка.
Мой голос подводит меня в порыве удивления и непонимания - интонация получается слишком писклявой, что поражает не только меня. Прочищаю своё горло и вновь повторяю свой вопрос. Уже более стойко и ровно.
Она реально переезжает? Почему? Куда? Обратно в квартиру Рид? Нет, она же не может? Она не сможет вернуться туда... Может что-то случилось, и поэтому она хочет быть немного поодаль? К чему такая спешка? Вчера всё было нормально... Она была на работе, а после я отвёз ее к врачу, как и договаривались. Что могло, чёрт, произойти за эту грёбанную ночь? Зачем мне нужно было съезжать из фамильного особняка? Так бы я был всегда рядом с ней и знал бы о ее планах!
Ах, точно! Это же мой любимый папаша выкинул меня за шкирку из дома с целью сблизить нас с Бритни. Он думал мы будем жить вместе! Пф... Смешно.
Но сейчас это не важно...
Мой мозг сейчас кипит от кучи вопросов, адресованных той, кто стоит прямо передо мной: куда она собралась? Почему она ничего не сказала мне? Почему не попросила о помощи? И зачем ей столько вещей? Это что все её вещи?
Серо-зеленые глаза теряются, а алые губы сжимаются в тонкую линию. Она обдумывает, как бы сказать мне? Или стоит ли говорить мне вообще? О чем она думает? Эйдари всегда умела читать меня, как открытую книгу, но я подобного не мог. До той страшной аварии - мог, после - нет. Она закрылась от меня настолько, что я не узнал девушку на больничной койке. Со спутанными волосами. С исхудалым лицом. С мертвым взглядом. С пустотой внутри.
Тогда я не решился быть рядом, а когда ее привезли домой - было уже поздно...
***
Джошуа - 19; Эйда - 16
— Как ты?
Слегка приоткрыв дверь, заглядываю в комнату Эйды, погруженную во мрак. Свет выключен, а плотные темные шторы задёрнуты, и лишь маленькая щелка пропускала солнечный луч прямо на постель девушки. Она сидела посреди кровати и заворожённо смотрела через эту щель в окно, где цвела жизнь, но сама ее не впускала внутрь. Её исхудалые руки сплелись воедино, прекрасные длинные волосы спутались в пучке, пара прядей повыбивалась из общей массы, опустившись на спину, и осунутое чертовски бледное лицо не выражало ни одной эмоции.
В ответ тишина. Девушка смотрела куда-то прямо сквозь всех и всё, находясь где-то далеко отсюда, где-то в своих гуляющих мыслях, и я всё никак не мог понять в каких именно.
Я знал, что ей пришлось пережить, и не удивился смердящему запаху смерти, что словно шлейфом, преследовал ее, окутывая всю комнату. Казалось, здесь, в ее спальне, жизнь просто остановилась.
По велению сердца я накрыл ее руку своей и поразился тому, насколько же она была холодной. Такой ледяной, что человек не должен был жить с такой температурой, но она жила... существовала... ее состояние не было похоже на жизнь.