Моя семья - отец, мать, Бабушка, Кристал и Мэтт Рид и ты, моё сокровище, моя неземная любовь - постоянно уменьшается. Я был счастлив, когда все мы были вместе, но я продолжаю терять людей. Сначала бабушка Рид скончалась от смерти, затем мама... Погибла от вирусной инфекции, что впоследствии вызвала рак. Потом ушли тётя и дядя - в автомобильной катастрофе. Теперь уходит Рид...
Скольких мне еще предстоит потерять, чтобы наконец сломаться? Почему я продолжаю терять их... Не легче было бы уже просто забрать меня?
— Джошуа, - трясущийся голос возвращает меня в реальность, в гнусную ужасную реальность, в которой цветок моего сердца уходит, - Ты никогда не был ненужной никому вещью, - шепчет девушка, обхватывая моё лицо своими ладонями, а по ее щекам текут реки слёз, - Ты очень важный человек. Ты важен своему отцу.
Но не тебе...
— Что ты за глупости говоришь? - Рид выдавливает глупую улыбку из себя, - Человек по сути своей не может быть бесполезным. Начиная с рождения и заканчивая смертью. Ты приходишь в этот мир с определенной целью, рождаешься благодаря двумя другим людям и, конечно же, для них. Ты живешь и являешься безумно ярким светом для кого-то. Пусть даже если ты этого не знаешь. Ты направляешь своим сиянием других. Вдохновляешь и заставляешь следовать за собой. И многие люди могут жить ради тебя, как и ты можешь жить ради кого-то... - её мягкий и ласковый голос заставлял верить в ее мудрые слова.
Если я настолько важный, почему ты бежишь от меня...
— Но можешь ли ты жить ради меня? - тихо шепчу.
Что скрывается за этим слезами? За разговорами с отцом? За тем жутким приступом кашля? Что я пропустил в твоей жизни такого?
На мгновение ее мокрые глаза расширяются, и, кажется, я вижу в них толику надежды, что быстро меркнет под влиянием вины и некой осознанности, которыми она со мной не делится, снова оставляя меня в стороне.
— Джошуа, - начинает она, вытирая свои влажные щеки, и отходит от меня на шаг, - Я просто хочу съездить к Океану и подумать. Я вернусь через пять дней, и мы с тобой поговорим. Хорошо?
Она просто хочет увидеть океан? Вот так внезапно? Хочет поехать одна в такую даль? На машине? Почему не на поезде? Или самолёте? Почему одна?
— В Джексонвиль? - бурчу, следя за ее глазами.
Почему-то я даже не сомневался в ее последующем ответе. Всё было слишком очевидно, чтобы она сейчас сказала: “Нет”. Несколько лет назад Рид планировали поехать туда, чтобы провести немного времени у атлантического океана. Это была ее мечта. Из-за аварии она не смогла ее исполнить.
Но почему сейчас?
— Да, - неловко улыбается, наконец отпуская моё лицо, - Долговато, но я справлюсь. Это важно для меня...
Глава 5. Эйда
“Освободись от волненья,
Что разрывает тебя,
Перестань сыпать соль на раны.
Возьми перерыв - переведи дух”
Эйда - 14; Джошуа - 18
Волнение приятной волной трепетало нервы, бросая меня то в жар, то в холод. Сегодня должен быть поистине потрясающий вечер, который не мог просто забыться и улететь из головы. Ни за что. Он будет жёсткими корнями сидеть в памяти до скончания веков, потому что это последний день в статусе ученика, последний день детства...
Класс, оставивший после себя море смеха и веселья, шуток и безобразий, покидает стены, в которых творил столько неразберихи…
— Милая, ты слишком напряжена, - мама ласково проводит своей тоненькой рукой по моему плечу в успокоительном жесте, легко сжимая его, пока я нервно стряхивала большой пушистой кистью пудру с лица, - Ты так сильно волнуешься, - ее лёгкий смех помогает моей психике немного успокоиться, - Малыш Джо даже волнуется меньше, а ведь это его выпускной.
Она была какой-то волшебной. Одна ее улыбка могла успокоить любого, одно легкое касание заставляло взять себя в руки, ее шепот заглушал басы многих грозных людей, которые ни во что не ставили других (Питер был одним из их числа), а ее теплые и нежные объятия лечили разбитые души.
В зеркале встретились наши глаза: мои серо-зеленые и прекрасные лазурные глаза мамы, что будто светились, изображая водную гладь озера в уезде Манас, полные тепла, добра и любви.
Мягкая улыбка украшала её лицо, омолаживая его ещё сильнее. Ей было тридцать пять, но только в документах. Никто никогда не давал ей столько. Её кожа была светлая, словно фарфор. Гладкое подтянутое лицо без единой морщинки. Глаза, горящие огнём юности и желанием приключений. А на стройном теле всё сидело чересчур идеально. Мы были точной копией друг друга, за исключением глаз.