Джошуа - добрый и милый парень, когда хочет быть таким, с веселым характером, богатым отцом и... невестой, которую я сама ему и подобрала... Я знала его с самого детства, видела его и в самые трудные времена, и на пике веселья. Но ещё ни разу за свои девятнадцать лет я не видела, чтобы МакКензи оставался в этом кафе до закрытия. По обыкновению своему, вечерами он веселился. Если мы и виделись, то это было либо утром, когда я отпаивала его после бурных ночей, либо днём после того, как он отоспится, в каком-нибудь кафе или кинотеатре. Подобные встречи были нечастыми, так что я привыкла к постоянным перепискам и встречам мельком.
Так что же случилось сегодня?
— У меня назначен прием у вра... кха..., - я стараюсь ровно ответить, но мой голос сбивается на внезапном приступе неудержимого кашля.
Прикрываю свой рот рукой, дабы сдержать жёсткий звук, дрожь бегает по телу, как умалишённая, а легкие начинают сдавать, заставляя меня задыхаться.
Главное, чтобы не было крови...
Сознание вновь улетает куда-то далеко в прошлое, к тем страшным кровавым событиям, безжизненным телам со стеклянными глазами, которые смотрели на меня с таким испугом и явной мольбой о спасении. А я лишь смотрела, дрожа и рыдая... просто смотрела, пока смерть гуляла, собирая души...
— Хей, Эйда... Эйда...
Встревоженный голос Черри возвращает меня в реальность. Я хватаюсь за него, как за спасательный круг, что не даст мне погрязнуть во всей той тьме, что скрывалась внутри меня. Мой испуганный взгляд сначала задержался на девушке, что с беспокойным взглядом направилась ко мне, отдав по пути свой поднос Анне - второй официантке нашего кафе, а после к Джошу. Он подскочил ко мне, озирая с тревогой всё моё тело. В попытке помочь МакКензи протянул ко мне руки, но их тут же отбила Черри, грустно улыбнулась, якобы говоря, что всё в порядке, и, обняв меня, дрожащую, за плечи, быстро увела в комнату персонала, пока я давилась собственным кашлем, отдающимся сильной пульсацией в ребра.
С каждым разом становилось всё хуже...
Девушка усаживает меня на диван и принимается обыскивать мою сумку в поисках баночки с метадоном, в процессе передав мне ингалятор. Он помогает мне восстановить сбившееся дыхание, а мед, который Черри сует мне в руку уже через секунду, подавляет боль, вызывая эйфорию.
Медленно нахожу карие глаза девушки, что стояла в двух метрах от меня. Они полны слёз. Затаив дыхание, она следит, как дрожь медленно отступает, а мое тело обмякает на диване. Её губы вновь сжимаются в тонкую линию, крича о вине, которую Черри испытывает передо мной, будто это она виновата в моем нынешнем состоянии.
— Не стоит меня жалеть, - слабо выдавливаю хриплым от сильного кашля голосом, на большее сил у меня не остаётся.
— Эйда, - слезливо зовёт девушка, сжимая в руках банку опиатов, - Сколько ты ещё сможешь продержаться? Это ведь... наркотики... Всё так плохо?
Я смотрю на неё, но чувства уже ушли вместе с болью. Её большие глаза наливаются слезами еще больше от вида моего бесстрастного лица, от взгляда, от моего излучаемого безразличия к ней и наслаждения тем кайфом, что дарит мне метадон.
Поняв, что говорить со мной всё равно, что со стеной, Черри вытирает мокрые глаза, убирает банку и ингалятор в сумку, окидывает меня тревожным взглядом, шепча слова извинений, и вновь скрывается за дверью, возвращаясь к работе.
Совершенно не помню те два часа, что находилась в дурманящей эйфории. Метадон всё ещё действовал - я не ощущала той острой боли, и веселящий эффект сохранялся, однако не могла просто уйти домой в таком состоянии, поэтому беру себя в руки настолько, насколько это возможно, и возвращаюсь в зал.
Черри испепеляет меня гневным взглядом, стоит мне переступить порог зала, и уже через секунду шипит мне на ухо угрозы, сжимая руку, чтобы я вернулась в комнату отдыха и дождалась её - девушка собирается отвезти меня домой, но я на отрез отказываюсь. Не от “предложения” стать сегодня моим водителем, а от возвращения. Я в норме. Мне уже лучше. Я могу работать.
Вторая официантка с легким сожалением поглядывала на меня, продолжая обслуживать столик большой семьи, состоящей из трёх детей и родителей.
Анна Корнелли - уроженка Франции, о чем сейчас навряд ли можно догадаться. Её акцент уже давно пал в небытие, да и английским владеет, как носитель. За эти восемь лет она так хорошо прижилась в этом месте, что о французском прошлом можно узнать только из старинных фотографий девушки. Обманутая своим почти мужем, она нелегально попала в Америку в качестве товара. Этот мужчина был задействован в торговле женщинами и вскоре его посадили.