И всё же хоть какие-то зацепки должны быть, наводящие приметы, следы… Давайте посмотрим и поищем… Гнилой корабль, почти труха, полена… Холодно, ещё холоднее, — как говорилось в той детской игре, когда ты продвигался в поисках запрятанной вещи в неправильном направлении… Снова ты? Тебе весело, да? Ну-ка посмотрим… Дворец всё так же в огне… Тепло, теплее, мы на правильном пути… Горячо… Вот и я! Лучше быть принятым в божественный пантеон как величайший из аргонавтов, сожжённый на погребальном огне и ветром принесённый на Олимп Геракл. Очень удобно сказать, что того, кого искали, раздавило поленой, что он где-то уже похоронен, не исключено, под одной из лавочек в парке; в этом убедили себя и биографы, они-то и распространили с незапятнанной совестью данную версию; я же остался в вечной мерзлоте в ожидании призыва к службе. Прекрасный номер, ловкий трюк, нужно признать. Каторжников, действительно, по обыкновению не кремировали: на практике их хоронили на Острове Мертвых.
А получается…, кто бы мог подумать… Должно быть, это был Энди Блэк. Он сдержал данное мне слово, заплатил должок. Вернул воде когда-то вырванную из её объятий жертву-утопленника, причём отдал её в неузнаваемом для всех, включая самую воду, виде. Энди ловко управлялся с огнём: он с детства разжигал в лесу костры. Ему было не сложно сжечь тело и ещё проще пустить прах по течению Дервента, в том месте, где, как и предустановлено, река-море устремляется к ледникам Антарктиды. Наконец-то невиновные и невинные, не нужно никакой вечной мерзлоты, никакого пермафроста: пламя истребляет всё, даже чипы, кремниевые карты памяти, моей памяти, чужой памяти, памяти всех, откуда я знаю… Их тоже уничтожили, так, на всякий случай. Не сохранилось ничего, что могло бы быть законсервировано во льдах под густым снежным покровом, ничего из того и никто из тех, что и кого захотели бы получить коменданты концлагерей завтрашнего дня, возжелавшие разбудить мертвецов и обречь их на муки вечной каторги. Кибернавт утонул, его поглотили рыбы, прожевали, переварили, а затем очистили от него желудок; от него ничего не осталось. Центральный Комитет децентрализован, распущен, расщеплён. Бог везде и нигде одновременно, Я(-хве) повсюду, на свидетельстве о мнимой смерти есть все необходимые печати по официальному образцу — не подкопаешься, состряпан без сучка и задоринки, — он вызывает бурное ликование тех маниакальных идиотов, для кого внешняя форма важнее содержания.
О сеть, где твои петли? О клонирование, где твой безмолвно разящий кинжал? Очередной вздор, призванный сбить всех с толку, пустить по ложному следу самих себя, скинуть с плеч тяжкий груз. Здравая идея — избавиться и от «Арго», отправив его сюда, в Европу, поднять, вернее, спустить к богам, в их могилу, где никто уж его не потревожит. Море — плащаница, под которой давно никого нет и никогда не будет; тех песчинок, соринок, веяний когда-то бывшего телом праха больше нет, их никто отныне не сумеет поймать, они от всего убежали и превратились в неуловимые всплески морской пены, бессрочный белый билет; революция одержала победу, Закона впредь и навеки не существует, кодексы — королей, народных трибунов, уголовные и административные, семейные и трудовые — сожжены. Да и генетический код спалён, улетучился, нет его, упразднили.
Идеальный побег. Наверное, у него был сообщник, ему помог некто из отделения: кто-то запустил вирус в компьютер, распространил его в системе и перепутал все кассетные плёнки, этот кто-то, кстати, талантливо имитирует наши голоса. Конечно, немножко неприятно, щекотливая сложилась ситуация; из картотеки пропала даже папка личного дела, может, она понадобилась для разведения того огня, костра, проведения кремации… Кто-то же, в конечном счёте, должен отвечать за неявившегося на перекличку, за покинувшего помещение без разрешения, за сбежавшего без положенной справки о выписке, без заявления об увольнении или отставке… Когда это заметит Когой, он же наш заведующий…, — мне кажется, что я уже слышу его любезную интонацию и невозмутимые нотки голоса, но пока он входит, в неведении, снимая на ходу очки, в мою пустую палату…, — мы-то, дорогой Ульчиграй, что делать будем?
Об авторе
Клаудио Магрис родился 10 апреля 1939 года в г. Триесте, космополитическом городе, порте, на перекрестке итальянской, славянской и немецкой культур. На протяжение веков Триестом правила династия Габсбургов, затем город вошел в состав Италии. Мать Магриса из Далмации, принадлежала к греко-венецианскому роду. Дед по отцовской линии переехал в Триест из исторической области Фриули. В 1962 г. Клаудио Магрис с отличием закончил Туринский университет по специальности «Немецкий язык и германские культуры». В возрасте 24 лет защитил диссертацию, которая получила известность после опубликования отдельной книгой под названием «Габсбургский миф в современной австрийской литературе» (Il mito absburgico nella letteratura austriaca moderna,1963) в престижной серии издательства Эйнауди.
С 1978 года и до настоящего времени Магрис — профессор Триестинского университета (кафедра германской и австрийской литературы), приглашаемый лектор и почетный доктор ряда университетов Европы и мира. В 2001–2002 гг. он читал лекции в Коллеж де Франс. Магрис — член многих итальянских и зарубежных академий, Кавалер Ордена искусств и словесности Французской Республики (1999); Кавалер Большого креста Итальянской Республики (2001).
Сенатор Итальянской республики в рамках XII легислатуры в 1994–1996 годах, Магрис придерживается левоцентристских политических взглядов. Вместе с Умберто Эко и некоторыми другими видными интеллектуалами регулярно выступает с критикой политики правящей партии, сохраняя независимость взглядов и суждений в отстаивании общечеловеческих ценностей, культуры, демократии и уважения человеческой личности, за что пользуется заслуженным авторитетом в Италии и за её пределами.
Глубокие аналитические эссе и статьи Магриса по самой разнообразной тематике — от религии, этики и литературы до бытовых зарисовок и заметок о путешествиях — часто появляются в национальной и зарубежной печати, на постоянной основе он уже более 20 лет является сотрудником крупнейшей итальянской газеты «Коррьере делла сера».
Магрису принадлежат переводы на итальянский язык произведений немецких и австрийских писателей, среди которых Генрих фон Клейст, Артур Шницлер, Франц Грильпарцер, Георг Бюхнер и другие, а также норвежец Генрик Ибсен. Литературно-философские эссе Магриса, посвященные Гофману, Рильке, Кафке, Музилю, Роту, Ибсену, Звево приблизили итальянскую аудиторию к австро-германской культуре и стали весомым вкладом в историю критики. Не остаются вне поля зрения автора и представители романской, славянской и англосаксонской традиций, будь то Борхес, Достоевский и др.
Магрис — лауреат самых весомых и престижных литературных премий, в том числе: Багутта («Дунай», 1986), Стрега («Микромиры», 1997), Эразмус (2001), Премии Принца Астурийского за вклад в Литературу (2004), Государственной Премии Австрии по литературе (2005), Премии мира «Friedenspreis» Немецкой Ассоциации Книготорговли во Франкфурте (2009), Европейской премии Шарля Вейонна за эссеистику (2009).
В последние годы выдвигается в качестве основного претендента от Италии на Нобелевскую премию по литературе.
В самом общем виде творчество Магриса разделяется на два ключевых потока: эссеистика (авторские сборники: «Итака и далее» (1982), «Кольцо Клариссы» (1984), «Дунай» (1986), «Утопия и разочарование» (1999), «История не окончена. Этика, политика, светское общество» (2006), «Алфавиты» (2008) и др.) и художественные произведения — романы, новеллы и пьесы («Размышления о сабле» (1984), «Штадельманн» (1988), «Другое море» (1991), «Микромиры» (1997), «Выставка» (2001), «Вслепую» (2005) и др.).
Личность героя романа «Вслепую» двоится, троится в зеркалах Истории, предстает в образах престарелого пациента психиатрической клиники города Триеста, коммуниста, партизана и бойца-подпольщика Сальваторе Чиппико, сражавшегося за алое знамя и Партию в разных уголках земли, в застенках тюрем и концлагерей, безвестного свидетеля битвы при Ватерлоо, эпического короля Исландии Йоргена Йоргенсена, сменившего ледяной ад севера на кандалы и каторжное пекло Острова Антиподов — Тасмании, мифического Ясона, аргонавта в вечном странствии по океанам в погоне за призрачным руном, анонимных собеседников в интернет-чатах, сотен беглецов, авантюристов, мятежников, исследователей континентов и мореплавателей, революционеров и предателей, оставивших след в памяти и сгинувших безвестно, тоскующих по любви, бегущих от нее, находящих её на мгновение, теряющих и разрушающих её навсегда…