Алек дал мне всё это и даже больше, но и я дала ему это тоже. Порознь мы были тёмными тучами, тяжелыми и угрюмыми, скользящими по прозаическому небу. Вместе мы — шторм, который может бросить вызов ветрам, приливам и отливам и ландшафтам нашей жизни.
Вместе мы можем создать нашу собственную судьбу.
Часы показывают одиннадцать пятьдесят. Машина Томми будет ждать нас у заднего входа в отель ровно в полночь. Он пробудет здесь всего пять минут; дальнейшее может привлечь ненужное внимание и, возможно, лишить нас шансов на ещё один побег, если на этот раз всё пойдёт наперекосяк. Я бросаю последний взгляд на свою комнату, на платья от Дома Уорт, висящие в моём шкафу, и на изысканную мебель, окружающую меня. Столько экстравагантности в одной комнате. Так много приятных вещей, которыми я была благословлена на протяжении всей своей жизни, и всё же, в конце концов, ни одна из них на самом деле ничего не значит. По сравнению с правами, столь основными и в то же время столь уклончивыми, как свобода жить так, как я захочу, и любить того, кого я выберу.
Со вздохом я беру свой саквояж и поворачиваюсь.
— Куда-то собралась, дорогая?
Лон стоит в дверях, его взгляд блуждает по моей дорожной одежде, по моему саквояжу, а затем падает на обручальное кольцо, лежащее на комоде.
— Что ты… — мой голос дрожит. Я делаю глубокий вдох и начинаю снова. — Что ты здесь делаешь, Лон?
Он изучает меня, на его лице появляется непроницаемое выражение.
— Когда ты ушла, — говорит он, делая шаг в комнату, — я подумал, что это прекрасная возможность для нас провести немного времени вместе. Наедине.
Он усмехается, проводя большим пальцем по нижней губе.
— Но, похоже, у тебя другие планы.
«Отрицай это», — кричит мой разум, защитный инстинкт. И, возможно, я бы смогла это сделать, если бы ещё не переоделась. Если бы мой гардероб не был в беспорядке из-за упаковки вещей. Если бы его кольцо всё ещё было у меня на пальце.
Но это невозможно отрицать.
— Куда, по-твоему, ты смогла бы пойти, — тихо спрашивает он, — чтобы я тебя не нашёл?
— Вайоминг, — вру я. — Там есть должность преподавателя в фермерской общине.
— Ты собиралась пересечь полстраны в одиночку?
— Да.
Его взгляд останавливается на бумажном кольце на моём обручальном пальце.
— Мне не нравится, когда мне лгут, Аурелия. Это посыльный, не так ли?
Мои глаза расширяются.
Он издаёт смешок.
— Да, я знаю о вас двоих. Эти сплетничающие приятельницы со второго этажа рассказали мне всё об этом. Ты и вполовину не так умна, как думаешь, дорогая.
— Но…
У меня кружится голова. Я не могу ясно мыслить.
— Но мы никогда…
Мы никогда не показывали свою привязанность друг к другу в общественных местах, кроме как на пляже и в ночном танцевальном зале Палаточного города, когда знали — или думали, что знаем, — что никто из отеля не сможет нас заметить. А это значит, что они не могли видеть ничего такого, чего я не могла бы объяснить.
— Мы друзья, Лон, — говорю я. — Вот и всё.
Он усмехается.
— Друзья. Да, я так и думал, что ты это скажешь. Но именно то, как вы двое смотрите друг на друга, выдало вас этим старым каргам, а потом вы всё это время проводили вместе. Рыбалка и пикники. На самом деле, я удивлён, что ты вообще нашла в себе силы проводить со мной хоть какое-то время.
Я делаю шаг назад к окну, в моей голове формируется план.
— Если ты действительно думал, что я встречаюсь с каким-то посыльным за твоей спиной, почему ты ничего с этим не сделал?
— Я предположил, что это было мимолётное увлечение, — говорит он. — Летний роман. Мне не стыдно признаться, что этим летом у меня побывала изрядная доля служанок, так что ожидать от тебя полного целомудрия означало бы быть худшим лицемером.
Он делает шаг вперёд, его мышцы напрягаются. Хищник, ожидающий удара.
— Но, похоже, он забил тебе голову мыслями о том, чтобы бросить меня, а я не могу этого допустить.
Стиснув зубы, Лон бросается вперёд. Я изо всех сил замахиваюсь своим саквояжем на окно и разбиваю его при ударе. Стекло звенит, как дождь, падая на пол. Лон колеблется, на его лице отражается шок.
Я беру зазубренный кусочек и выставляю его перед собой. Моя рука дрожит, стекло врезается в ладонь.
— Держись от меня подальше.
Его глаза опасно блестят в свете лампы.
— О, мне будет очень весело укрощать твои дикие замашки, моя дорогая.
— Лон…
Он делает выпад.
Моя рука взмахивает в воздухе, стекло оставляет красную, сердитую линию на его щеке. Он отворачивается от меня, хватаясь за рану. Его пальцы размазывают кровь, как краску.